Степени (СИ)

Как всегда, в отсутствие самых очевидных инструментов для решения проблемы, Питера утянуло по волнам наития, и он, не думая, зачем и для чего это делает, схватил Мэтта за руку и, встряхнув, начал звать по имени.

- Мэтт, очнись! Впусти меня туда! Мэтт, ты должен меня туда впустить!

Тот замер, невидяще уставившись перед собой, ответно вцепился в Питера, и спустя мгновение тот оказался в непривычно ярком коридоре, перед прикованной к креслу матерью, смотрящей на него с ужасом и отчаяньем.

Рядом с ней стоял растерянный Паркман.

…Нет!... Нет!... Нет!... – рефреном билось в сознании эхо чьих-то мыслей; Мэтт, увидевший Питера, отвернулся, с новой силой принявшись за наручники, и бормоча:

- Я помогу вам, я вытащу вас отсюда.

- Нет! – уже вслух закричала мать, отшатываясь от его неуклюжих попыток и свирепо глядя то на него, то на сына. – Уходите! Оба! Немедленно! Он слишком опасен! Вы ещё не поняли? Выхода нет, даже если снимете наручники, он запер нас!

Свет, льющийся словно ниоткуда, ослеплял, а дальние углы терялись в темноте и расплывались, голоса – громкие, режущие слух – распадались на дребезжащие части и гасли слишком быстро для такого пустого и большого пространства.

Питер никак не мог понять, насколько близко или далеко он находится от матери. То ему казалось, что на расстоянии вытянутой руки, то – что в другом конце коридора.

Откуда-то, в такт отдающимся в ушах ударам сердца, послышались чьи-то шаги.

Резко обернувшись, он уставился на развернувшуюся перед ним кровавую картину, олицетворяющую сразу все его кошмары, вместе взятые. Звук усилился, но он не понимал, был ли это совсем распоясавшийся, грохочущий пульс или шаги стали ближе. Где-то совсем на периферии сознания доносился металлический лязг – Паркман продолжал возиться с креслом. Собственное тело – или тело двойника, мало ли откуда он мог взяться? – расплывалось на краю угла зрения, напоминая о последнем путешествии в будущее, о холодной лаборатории, горячей жажде, мёртвом террористе на соседней кушетке и его брате-президенте на белом полу.

Прямо перед глазами, завалившись на стену, сидел Нейтан.

Не президент. Не из будущего. Нынешний. Питер это точно знал, хотя внешне те почти не отличались. Ему очень хотелось уловить хоть какой-то эмпатический отклик от брата, ему хотелось этого настолько сильно, что он отдал на это всего себя, отринывая и скрежет оков матери, и её настойчивые предупреждения, и Паркмана, и вид собственного тела, и звук чьих-то шагов. Он окинул Нейтана самой сильной и самой прочной эмпатической сетью, раз за разом проскальзывающей сквозь пустоту, и отказывался видеть его остекленевший взгляд, кровь, раскрасившую лицо и рубашку, и надрез на лбу, повторяющий тот, что в будущем, у снедаемого жаждой Питера, выпросил напоследок президент.

- Нейтан… – беззвучно, одними губами произнёс он, и в его ощущения ворвалось нечто, касающееся брата, но не то, чего он ждал.

Не отклик – не эмоции, не взгляд, не выдох.

Что-то иное.

Скользкое. Тёплое. Липкое.

Питер поднял перед собой руки и тупо уставился на стекающую с них кровь.

Он ринулся к брату, взрезая взглядом оставшееся между ними пространство, но почти сразу понял, что не сдвинулся ни на миллиметр, хотя всё вокруг словно провалилось назад. В ушах снова застучал пульс, прикрывающий чьи-то шаги, и спустя два самых громких стука Питер почувствовал, как в его затылок вонзается ледяной металл. Потерявшись между ощущениями тепла на ладонях и холода над шеей, под вскрик матери, он удивлённо встретил подавшийся ему навстречу пол, залитый кровью Нейтана, и после кратковременной вспышки небытия снова оказался стоящим перед братом.

* *

Мэтт уже раздумывал над тем, не пойти ли куда-нибудь поискать что-нибудь более действенное в отношении железных поручней, чем собственные, несомненно сильные, но, очевидно, недостаточно, руки, когда миссис Петрелли – до сих пор то изводившая его своими едкими замечаниями, то кидающая в появившегося в этом проклятом месте Питера нещадные, полные боли и страха, предупреждения – вдруг замолчала.

- Вся семья в сборе. Тебе нравится, дорогая? Ты же об этом всегда мечтала? – услышал он новый, незнакомый голос, и, даже не оглядываясь, понял, кто это был, по всколыхнувшемуся в ответ на прибытие творца окружающему мирку. И словно весь воздух испарился вокруг; горло сдавило сухим спазмом и, даже если бы Мэтта осенило подобное странное желание, он не смог бы вымолвить ни единого слова.

- Отпусти их… – сдавленным от напряжения голосом произнесла миссис Петрелли, – хотя бы их – отпусти.

* *

- Нейтан... – память заливал белый шум, но Питер всё-таки помнил – не столько разумом, сколько эмоциями – что это уже было, что это повторение, и теперь сразу бросился к брату, минуя фазу ступора и неприятия, принимая факт нанесённых тому травм, но падая в новое заблуждение – о том, что того ещё можно спасти.