Степени (СИ)

- Так о чём ты хотел поговорить? – обернулся «гад» и посмотрел на застывшего в дверях кабинета брата, полностью облачённого во всё черное: брюки, куртку, футболку. Всё – подстать нескрываемо угрюмому настроению, и неожиданно очень к лицу Питу, которого никто бы и ни за что не заподозрил бы сейчас ни в излишней чувствительности, ни в агрессии. Нейтан всё ещё не отошёл от собственной выходки, теперь, однако, пытаясь разобраться не с отвращением к самому к себе, а с тем, какие чувства вызывает в нём откровенно мрачный вид брата, до которого он сам того и довёл.

Сжатые губы, раздувшиеся ноздри, сминающиеся на переносице брови – сердце Нейтана слабовольно ёкнуло, совсем уж не к месту примешивая к усилиям по удержанию блоков и неуместному полувозбуждённому состоянию воспоминания о детстве. Точнее, не совсем о детстве, скорее о подростковом периоде брата. В то время это был довольно типичный для того вид. Не настолько всё же, как распахнутые глаза и всегда готовый изумиться взгляд, но всё-таки не редкий.

Тогда это вызывало единственную реакцию у Нейтана – подойти, сгрести в свои уже совсем взрослые медвежьи объятья, а дальше по обстоятельствам: поддразнить на ухо, безмолвно укачать, серьёзно что-то обещать.

Первый неосознанный порыв сейчас был такой же.

Но при одной мысли о том, что он подойдёт вот так, и вот так обнимет, вдоль позвоночника Нейтана прокатился холодок, оставляя после себя противную испарину.

Он решил напомнить себе, что перед ним был не тощий расстроенный подросток, но вышло только хуже. Да, этот по-прежнему стройный и так и не добравшийся до роста старшего брата парень был куда крепче самого себя пятнадцатилетней давности, и был куда менее беззащитным не только эмоционально, но и физически, но, по собственной инициативе заставив себя обратить на всё это внимание, Нейтан только мысленно простонал.

Не это ему требовалось для успокоения. Абсолютно не это.

Он не чувствует его, понял Питер, едва пелена собственнических замашек начала рассеиваться, оставляя после себя невнятное ожидание чего-то неприятного. Он совсем не чувствует Нейтана.

О чём тот только что его спросил?

Поговорить?

Ну конечно, он позвонил ему и сказал, что хочет поговорить о чём-то очень важном. Так всё и было. Час назад он мчался, сломя голову, по городу, пытаясь отдышаться и убедить себя в неизбежности убийства отца. В тот момент звонок Нейтану показался хорошей идеей. Единственно верной, если выражаться точнее.

Сейчас всё выглядело совсем иначе.

Сейчас всё выглядело совсем, совсем плохо.

Они не смогут поговорить.

Не с таким Нейтаном.

Сняв куртку, Питер небрежно кинул её на кресло и подошёл к столу, отгораживающему его от брата, стоящего у окна и до обидного спокойно наблюдающего за его передвижениями. Наверное, даже слишком спокойно, но Питер совершенно не улавливал от того какой-либо адекватной этому «слишком» эмоциональной неустойчивости.

Что-то во всём этом было странно знакомым, и что-то было не так, но что именно, он пока не понимал.

И губы.

У Нейтана были всё ещё влажные после поцелуя губы, теперь, привыкнув к контрастности его силуэта на светлом фоне окна, и начиная различать малейшие черты, Питер видел это отчётливо. В груди снова полыхнуло невыносимостью. И снова начал «чесаться» кулак.

- Мы не братья, – сказал он вдруг совсем не то, что собирался.

- Прости, что? – на мгновение растеряв всё спокойствие, моргнул Нейтан, но тут же, едва ли не убеждая Питера в том, что тому эта растерянность только показалась, снова возвращаясь в свою броню невозмутимости.

Ну же! Чёрт возьми! Удивись, возмутись, пусть и бессловесно, но отреагируй хоть как-нибудь!

Питеру хотелось кричать.

Нейтан смотрел на него, как на музейный экспонат, не без интереса, но с готовностью через пару минут переключиться на что-то иное.

Ну же, Нейтан… ну же!…

Эмпатия молча билась в невидимую стену. Питер раскрылся на полный спектр, но не чувствовал ничего, направленного на себя: ни какого-либо отклика, ни их непременного, непоколебимого круга. Только плотный «шумопоглощающий» фронт, сплетённый из равномерной деловитой сосредоточенности. Как будто он пришел в дом, где его всегда любили и вроде бы по-прежнему продолжали любить, но его никто не встретил, и все двери в личные покои оказались заперты, а всё, до чего он смог добраться и открыть – было пустым.

Едва не отшатнувшись после бесплодной эмоциональной разведки, он поморщился, прогоняя тошнотворное ощущение одиночества, и весь обратился в зрение.

Нейтан всё ещё стоял перед ним.

Всё ещё невозмутимый.

Разве что слегка склонив голову в немом интересе, но Питер уже не был уверен, истинный ли это интерес, или положенный по ситуации. Как и всё это… прощание с мисс Штраус… Питер уже ни в чём не был уверен.

Вернувшись к куртке, он достал из внутреннего кармана несколько свёрнутых документов с протоколами исследований, генетическими кодами безымянных доноров и прочими доказательствами экспериментов, приведших к его рождению, и, снова подойдя к столу, протянул их брату.