Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана

Из Ханчжоу Одорико отправился в Келинфу, по мнению некоторых исследователей, Цзиньлинфу, наш Нанкин, затем Янзу, то есть Янчжоу, где он нашел монастырь францисканцев, а также множество несторианских церквей, потом Сунзумату, то же, что Сингиумату Марко Поло, очевидно, нынешний Цзинин в Шаньтуне, который наш миссионер называет крупным рынком шелка. Наконец, он попадает в «город хана», Ханбалиг, наш Пекин. «Здесь живет великий хан во дворце таком просторном, что стены его имеют не менее четырех миль в окружности и вмещают несколько второстепенных дворцов. Императорский город состоит из многих концентрических крепостных стен, и все населены, а сам хан живет во второй крепости со всей семьей и дворцовой прислугой. Внутри крепостных стен возвышается искусственный холм, на котором стоит главный дворец. Он засажен очень красивыми деревьями, отчего получил имя Зеленый холм. Холм окружен озером и прудом. Посреди озера переброшен чудесный мост, самый красивый из всех, что я видел, по качеству мрамора и изяществу архитектуры. На пруду видно множество птиц, ловящих рыбу, уток, лебедей и диких гусей. Так что великому хану нет нужды покидать стены своего дворца, чтобы предаться радостям охоты. Также внутри стен имеется просторный парк, полный диких зверей».

Затем Одорико описывает прием при дворе Чингизида (речь идет о великом хане Есун-Тэмуре, правнуке Хубилая, царствовавшем с 4 августа 1323 г. по 15 августа 1328 г.). «Когда великий хан восседает на троне во всем своем императорском величии, первая императрица сидит слева от него, на ступеньку ниже, чем он; затем на третьей ступеньке сидят три остальные наложницы, потом другие дамы королевской крови; справа от великого хана находится его старший сын; ниже по рангам размещаются принцы крови». «А я, брат Одорико, прожил в этом городе (Пекине) три с половиной года, в обществе наших братьев-миноритов, которые владеют монастырем и имеют определенный ранг при дворе великого хана. Пользуясь тем, что иногда мы давали ему благословение, я пытался навести справки и внимательно наблюдал… Один из наших братьев (Джованни ди Монтекорвино) – архиепископ при дворе и благословляет великого хана, когда тот отправляется в путешествие. Однажды, когда этот монарх возвращался в Пекин, наш епископ, наши братья-минориты и сам я вышли ему навстречу на два дня пути от города. Мы шли процессией к суверену, который восседал на троне на своей колеснице. Перед собой мы несли крест на высоком древке и пели древний Veni, Sancte Spiritus[188]. Когда мы приблизились к императорской колеснице, великий хан, узнав наши голоса, велел нам подойти к нему. И когда мы подошли, высоко держа крест, он обнажил голову, сняв шапку, цену которой невозможно определить, и поклонился кресту. Епископ дал ему свое благословение, и великий хан с большим благочестием поцеловал крест. Тогда я принес кадило с ладаном, и наш епископ окурил им государя. Но поскольку по этикету полагается, чтобы всякий представший перед его величеством делал ему подарок, мы предложили ему серебряное блюдо с фруктами, которое он очень любезно принял и даже попробовал один из плодов. Затем мы посторонились, чтобы не быть раненными конным эскортом, следовавшим за ним, и подошли к некоторым высокопоставленным персонам из этого эскорта, которых крестили (тюрки-несториане, перешедшие в католичество), и им тоже сделали скромные подарки, которые они приняли с такой же радостью, с какой приняли бы богатый дар».

Ордорико также рассказывает нам о грандиозных охотах, устраивавшихся для великого хана в императорском лесу, в двадцати днях пути от Пекина. Описание охоты великого хана, сидящего на слоне, монгольских вельмож, стреляющих из луков стрелами, окрашенными у каждого в свой особый цвет, очень живописно. «Крики зверей и лай собак создали такой шум, что не слышно было друг друга». Потом, как на охотах его предка Чингисхана, Есун-Тэмур, насладившись зрелищем, приказал разомкнуть кольцо загонщиков и по-буддистски даровал свободу оставшимся в живых зверям.

Наконец, Одорико отмечает безупречность работы в монгольской империи почтовой службы: «Курьеры несутся во весь опор на очень быстрых лошадях или используют верблюдов мехарисской породы. Когда впереди показывается почтовая станция, они трубят в рог, сообщая о своем прибытии. Предупрежденные смотрители тут же готовят нового всадника и свежую лошадь. Тот, схватив депеши, прыгает в седло и несется галопом до следующей станции, где происходит такая же смена. Таким образом великий хан получает в двадцать четыре часа новости из краев, до которых, обычным манером, три дня пути на коне».