Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана

Тем временем недовольные, вся старомонгольская партия, буддисты и несториане, стали группироваться вокруг принца Аргуна, сына Абаги и губернатора Хорасана. Скоро вспыхнула гражданская война. Ставка была высока: речь шла о том, останется ли монгольская Персия монгольской или станет обычным мусульманским султанатом, продолжит ли она покровительствовать несторианам и яковитам внутри страны и армянам и франкам за ее пределами либо вступит в союз с мамелюками. Сначала война шла неблагоприятно для Аргуна. Он поднял мятеж в своем губернаторстве Хорасан, откуда выступил в поход на Персидский Ирак, но 4 мая 1284 г. был разбит при Ак-Ходже, близ Казвина, и вынужден сдаться Текудеру. Однако составившие заговор военачальники скоро произвели дворцовый переворот. Текудер, покинутый своими войсками, был убит 10 августа 1284 г., а на следующий день Аргун взошел на трон.

Аргун прекратил исламизацию Персидского ханства. Лично скорее буддист, как Абага и Хулагу, многие важные посты в гражданской администрации, в частности управление финансами, он доверил христианам и евреям. Министром финансов и главным советником он назначил еврейского врача Сада ад-Даулэ, который с 1288 г. до последней болезни Аргуна (февраль 1291 г.) сохранял полное доверие этого государя. Умный, изворотливый, прекрасно говорящий по-тюркски и по-монгольски, ловкий придворный (своим фавором он был обязан вовремя поданному монарху слабительному), он сумел понравиться Аргуну, который ценил его также за преданность государственным интересам. Замечательный управленец, он восстановил порядок в финансах, остановив расхищение казны вельможами. Он потребовал от военных командиров подчиняться решениям судов, запретил сборщикам податей обременять народ реквизициями, короче, повел войну со злоупотреблениями и попытался преобразовать чисто военное монгольское управление в регулярную гражданскую администрацию. Далекий от того, чтобы преследовать мусульманскую религию, он приказывал судить дела между мусульманами по законам, установленным Кораном, а не по монгольским обычаям, увеличил фонд пожертвований на религиозные дела, поощрял и субсидировал ученых и литераторов. Мусульмане могли упрекнуть его лишь в том, что на все высшие посты в гражданской администрации он назначал своих единоверцев иудеев, в частности, откуп налогов отдал своим родственникам везде, за исключением Хорасана и Малой Азии, поскольку эти области составляли уделы принцев Газана и Гайхату, сына и брата Аргуна. Как бы то ни было, министр-еврей стал предметом сильнейшей ненависти. Монгольские аристократы были злы на него за попытки прекратить их грабежи, а благочестивые мусульмане утверждали, будто он вместе с Аргуном хочет изобрести новую религию, принудить правоверных стать «язычниками», превратить мекканскую Каабу в храм идолопоклонников – очевидно, в буддистское святилище – и т. д. Обвинения, разумеется, были абсурдными, но они в конце концов погубили этого выдающегося человека.

Одна из жен Аргуна, Урук-хатун, кереитка по происхождению и племянница покойной Докуз-хатун, была несторианкой. В августе 1289 г. она окрестила одного из их сыновей, будущего хана Олджейту, под именем Николай в честь римского папы Николая IV. «Аргун, – пишет монах Хайтон, – любил и очень почитал христиан. Христианские церкви, разрушенные Текудером, он повелел восстановить». Действительно, из жизнеописания несторианского патриарха Мар Ябалахи нам известно, что тому в это время удалось восстановить многие древние святилища, в том числе церковь Мар Халиты в Мараге.

Посольство Раббана Саумы на Запад

Желая возобновить войну против мамелюков, Аргун стал искать союза с христианским миром. Он предлагал предпринять вторжение в мусульманскую Сирию монгольской армии с одновременной высадкой крестоносцев в Сен-Жан-д’Акре или Дамиетте и последующий раздел Сирии: Алеппо и Дамаск монголам, Иерусалим – крестоносцам. С этой целью Аргун в 1285 г. отправил к папе Гонорию IV письмо, перевод которого на латинский язык сохранился в Ватикане и которое содержит конкретную программу. В этом знаменитом документе персидский хан, вспомнив Чингисхана, «предка всех татар», и упомянув великого хана Хубилая, императора Китая, своего двоюродного деда, сюзерена и союзника, напоминал об узах, связывавших династию Чингизидов с христианством: его мать – христианка; его дед Хулагу, его отец Абага – оба покровители христиан; наконец, великий хан Хубилай поручил ему освободить и принять под свое покровительство «землю христиан». Заканчивал он просьбой высадки крестоносного войска, в то время как сам он вторгнется в Сирию. «Коль скоро земля сарацин находится между вами и нами, мы окружим ее и раздавим… Мы прогоним сарацин с помощью Бога, Папы и Великого хана!»