Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана

Против Байду поднял мятеж принц Газан, сын Аргуна и вице-король Хорасана, мечтавший захватить отцовский трон. Газана поддержал эмир Навруз, о котором мы говорили ранее, помирившийся с ним в 1294 г. и ставший его главным военачальником. Навруз, будучи ревностным мусульманином, убедил Газана отречься от буддизма и принять ислам, чтобы получить в борьбе против Байду поддержку персидского населения, что было естественной политикой, поскольку Байду поддерживали христиане. Байду стал жертвой собственной доброты. Во время встречи с Газаном его верные сторонники побуждали его избавиться от этого принца; под влиянием былой дружбы он отказался. Его враги такой щепетильностью не страдали. Благодаря интригам Навруза хан скоро был покинут всеми приверженцами и побежден без боя. Он попытался бежать из Азербайджана в Грузию, но схвачен близ Нахичевани и убит (5 октября 1295 г.).

Царствование Газана

Газан взошел наконец на трон, о котором мечтал со дня смерти своего отца Аргуна. Несмотря на переход в ислам, это был истинный монгол. Нам его описывают как человека маленького роста, некрасивого – самого уродливого во всей его армии, уверяет нас монах Хайтон, железной энергии, хитрого, скрытного, терпеливого – это подтвердит его поведение по отношению к Наврузу, безжалостного к врагам, не ставящего ни в грош человеческую жизнь, когда речь идет об осуществлении его политики, но здравомыслящего правителя и, вследствие этого, в конце концов, гуманного; наконец, хорошего полководца и отважного воина (он отличился в битве при Хомсе, в которой он доблестно сражался чуть ли не в одиночку, тогда как его соотечественники потерпели поражение), короче, несколько напоминающего, с поправкой на изменившиеся времена, своего предка Чингисхана. Кроме того, он был очень умен и образован. «Монгольский, – говорил Рашид ад-Дин, – был его родным языком, но он знал немного арабский, персидский, индийский, тибетский, китайский и франкский. Лучше всего он знал историю монголов, которой, как и всего представители его народа, придавал огромную цену. Он лучше любого из монголов, кроме Болад-аги[217], знал генеалогию своих предков, а также всех монгольских вождей и полководцев». Никогда еще ни один Чингизид не сознавал так принадлежность к своему роду, как этот принц, который, в силу обстоятельств, сам того не зная, начнет денационализацию своего народа, повернув его на путь исламизации.