Степные рубежи России

После смерти Аюки-хана в 1724 году российские власти попытались отменить титул хана калмыков и заменить его титулом наместника. Но семью годами позже, когда стало известно, что официальное посольство из Китая следует к правителю калмыков, чтобы вручить титул хана от лица цинского императора, власти приказали задержать китайское посольство и торопливо отправили русского посла, чтобы Россия даровала ему титул хана первой[76].

На протяжении XVIII века российские власти пришли к мысли, что фигура хана – одно из главных средств для укрепления контроля над кочевыми соседями. Стратегия дарования титула и его постепенное превращение в один из главных инструментов российской имперской политики лучше всего прослеживаются в случае казахов. Две различные стратегии российских властей в казахской степи были четко сформулированы в 1740–1750‐е годы Иваном Неплюевым, первым губернатором Оренбурга, и Мухаммедом Тевкелевым (Таваккуль), бесценным посредником в переговорах с казахами, который после своего крещения стал известен как Алексей Тевкелев. Если Тевкелев рекомендовал укрепить власть хана, чтобы лучше контролировать казахов, Неплюев предупреждал, что это поставит под угрозу интересы России и в любом случае это неосуществимо. Он рекомендовал удерживать казахов в их нынешнем состоянии, слабыми и разделенными[77].

Другие местные должностные лица писали в своих докладах, что для российских интересов наиболее выгодным будет иметь послушного и покорного казахского хана, напрямую назначаемого российским правительством. Они предупреждали, что властям следует действовать в этом направлении со всяческой осторожностью. На первых порах нужно настаивать, чтобы уже избранный хан получил подтверждение своего титула от империи, дабы его статус как российского подданного не внушал никаких сомнений. Кроме того, правительству следует заранее заботиться о лояльности одного или нескольких казахских султанов. Этих султанов надлежит публично восхвалять и вручать им деньги и подарки, чтобы они могли купить себе поддержку других казахов. После смерти хана одного из этих султанов можно назначить наместником, а впоследствии, если он проявит верность России, провозгласить ханом. Таковы были советы двух опытных чиновников, руководивших Оренбургской областью, Тевкелева и Петра Рычкова, в меморандуме 1759 года, адресованном Коллегии иностранных дел[78].

По большому счету, это были идеи Тевкелева, озвученные им в 1740‐е годы, а затем получившие поддержку Рычкова и более подробно им разработанные. Как Тевкелев, так и Рычков считали, что для интересов России чрезвычайно важно лишить казахов возможности самим выбирать своих ханов. Их стратегия заключалась в том, чтобы усилить власть хана, подняв его над его народом и создав прямую связь между ханом и российскими властями. В то же время, чтобы хан не стал слишком могущественным и независимым, они настаивали, что его титул не должен стать наследственным[79]. Их взгляды нашли отклик в Петербурге и стали основой российской политики в последующие десятилетия.

Если подтверждение ханского титула требовало лишь формального русского участия, назначение хана означало впутывание в местную казахскую политику. Российские чиновники хорошо это понимали и требовали, чтобы властям представлялось подробное описание казахских ханов и их наследников, кланов и пастбищ. Но поскольку у казахов не было строгих правил наследования, а правительство и не собиралось такие правила вводить, выбор нового хана практически всегда сопровождался соперничеством и войнами между группами казахов, противостоящими друг другу. Теперь, когда российское правительство должно было встать на ту или иную сторону, военные действия неизбежно затрагивали и Россию. Выбор российскими властями того или иного хана основывался не на его пригодности для поста или популярности среди казахов, но исключительно на его лояльности к России. В большинстве случаев другие наследники отказывались признать русского кандидата и пытались провести собственное избрание, с опорой на лояльных им лично биев, заявляя, что они принадлежат к старшему роду или занимают более высокое положение[80].