Стерва

Агнес, как мне показалось, слегка удивлена, что я с нею не груб, а я и не собираюсь таковым быть, но все равно неловкость между нами сохраняется. Мы прощаемся довольно быстро. Я сажаю Дани на заднее сиденье, и пока я не очень быстро передвигаюсь по дорогам на своей машине, она засыпает. Как же она красива, когда спит! Всегда красива! Господи, у меня есть дочь… Если призадуматься, если поразмыслить об этом, то можно свихнуться от такой новости. Но точно только от радости, никак иначе.

Я убираю челку с глаз, провожу пятерней по волосам. Пряди проскальзывают через пальцы. Я очень нервничаю, поглядываю в зеркало заднего вида, в боковое зеркало. Привожу в порядок себя. Все время кажется, что выгляжу ужасно. Боже, эти синяки… Они просто кошмарны. Серая рубашка под пальто хотя бы скрывает еще один на ключице. Да и к чему это? Мы все равно поссоримся с Сэм. По-другому просто не может быть. Мы столько прошли, и каждый из нас был по-вселенски не прав. Невозможно не хотеть убить друг друга.

У меня на руках спящая дочь, и номер квартиры нажимать не приходится. В дом вместе со мной заходит еще один житель. И вместе с ним, взрослым корейцем, мы едем в одном лифте. Я с Дани выхожу на пятом этаже, а сосед Саманты едет дальше. После однократного звонка в дверь, та открывается в считанные секунды. Сэм на пороге неоднозначно реагирует: она долго всматривается мне в лицо, протягивает руки, чтобы забрать Дани, но убирает их обратно, наблюдая ее беззаботный сон. Сэм озадачена, но она пропускает меня в квартиру. И я тихо ступаю по паркету, направляясь по памяти в комнату Даниэль. Саманта спешит за мной. Девушка отдергивает одеяло, и я кладу ее на постель, а мама Дани присаживается рядом, снимая с дочери аккуратно пальто. Дани ворочается, и мы на секунду замираем, но девочка спит очень крепко. К счастью, хоть в этом мы можем позволить себе расслабиться. Сэм раздевает Даниэль до майки и трусиков в одинаковый рисунок, и только после я накрываю ее одеялом. Нагибаясь, я целую чудо, стоящее всего золота на планете, в лоб и в носик, который она морщит.

Сэми уже вышла в гостиную. Я иду следом за ней, изучая ее простые джинсовые шорты и белую майку с изображением Bon Jovi. Ее волосы рассыпаны по спине, а я, дурак, мечтаю зарыться в них носом и нюхать, нюхать исходящий от них волшебный аромат. Девушка подходит к окну, выглядывая в него из-за светлых длинных штор. Или ей совсем нечего мне сказать, или она не знает, с чего начать. Присев в кресло рядом, я упираю локти в колени, подушки пальцев обеих рук прикасаются к друг другу. Я то поднимаю на нее голову, то смотрю себе под ноги, волнуясь и нервничая. А, собственно, почему я должен что-то говорить? В первую очередь, виновата она, пусть и просит прощения. Господи, ну почему я так люблю эту женщину, что даже не могу разбить все здесь на хрен? Если бы даже в соседней комнате не было Даниэль, я бы не смог. Все равно не смог. Вместо того чтобы хотеть накричать на нее, я любуюсь ее станом, ее длинными красивыми ногами в этих коротеньких шортиках.

Точно дурак.

– Мы с тобой почти неделю не виделись, – практически шепчу, заботливо думая о спящей малышке. Моей малышке. – Нам стоит обсудить много чего.

Полу обернувшись, Сэм пристально меня разглядывает, после чего бросает с обидой:

– Да, давай обсудим твой подкуп Бриса, и то, как ты умело изображал неведение.

Я злюсь, и хоть обещал держать себя в руках, ни черта не получается из-за ее реакции.

– Да, и еще поговорим о твоей лжи, о том, как ты меня водила за нос столько лет.

– Эти годы ты провел в Испании! – кричит Сэм, тыкая в меня пальцем. Она быстрым шагом доходит до комнаты Дани, и закрывает дверь с внешней стороны, чтобы не разбудить нашу дочь. Повернувшись ко мне, Сэми продолжает: – И ты был счастлив, как я думала, понятно? – тише говорит она. – Я не хотела разрушать то, что у тебя было. Я подумала, что ты больше не заглушаешь боль в выпивке, занялся любимым делом и, наконец, влюбился. Влюбился в кого-то другого, а не меня! – Сэм контролирует высоту своего голоса, но от переполняющих ее эмоций, она чуть было его не срывает. – Я думала о тебе, о том, что твоя мать, наверняка, очень счастлива, ведь теперь ее сын нашел себе подходящую партию.

Она глубоко дышит, когда заканчивает. Я вспоминаю о словах Аарона в ту ночь, когда после драки, мы пили в баре. Он сказал, что Сэм тогда перестала быть эгоисткой, когда подумала обо мне в первую очередь, отложив свои интересы в дальний угол. Но это ведь ребенок. Наш ребенок… Нельзя было жертвовать интересами Даниэль. Прекрати искать оправдания Саманте, Джереми!