Стигал

…Меж длинных трав прозрачно и светло,
По гладким камням в бездну ниспадая,
Теряется во мраке, и над ней
С прощальным воркованьем вьется стая
Пугливых, сизых, вольных голубей…

Теперь я частенько стою на краю этого головокружительного обрыва: присматриваюсь, даже словно прицеливаюсь – смогу ли я отсюда полететь. Смогу, хочу и даже должен. Но до этого надо потренироваться на более спокойных, пологих и безопасных участках. По правде, я даже не представлял, что все будет так непросто, тяжело и страшно. Страшно попасть в ситуацию, когда ты словно в невесомости и от тебя почти ничего не зависит. С третьей попытки я немного взлетел, но так испугался этой свободы полета, что весь сжался, потащил аппарат вниз, чуть его не разбил, ногу до крови ушиб. А как я устал! Просто выбился из сил от напряжения всех мышц и страха. Вернулся я домой разбитый и удрученный. Хотел было дельтаплан на чердаке поставить, да так устал, что бросил у дверей, а сам спать. И вижу сон, который часто снился в молодости, один к одному: я забираюсь на какую-то непонятную высоту, и меня охватывает леденящий страх – не знаю, как спуститься, а высоты боюсь, кажется, вот-вот не удержусь и полечу вниз, разобьюсь. Просыпаюсь в ужасе, весь потный, и вновь заснуть боюсь, не дай Бог, вновь это все повторится. Давно я этот сон не видел. Видимо, он снится только в молодости, когда ты куда-то стремишься, о чем-то возвышенном и великом мечтаешь, когда ты думаешь только о вечном, и тебе кажется, что вся жизнь впереди. А подсознание подсказывает – все в меру, не лезь очень высоко, там рискованно, опасно, и слезать очень больно и страшно. Но на сей раз я вновь во сне залез на какую-то невероятную высоту, а она, как тонкая вершина дерева, вся качается – то ли тебя сбросить хочет, то ли сама обломаться боится. Да на сей раз я не боялся. Наоборот, восторгался азартом и даже как-то бравировал смелостью. А когда проснулся и, пытаясь анализировать свой сон, понял, что по молодости чего-то возвышенного хочешь достичь, но рисковать не надо и не решаешься, ведь ты уже во многих ипостасях: сын, пусть и приемный, друг, коллега, муж, отец, кормилец и так далее, словом, все впереди и многое от тебя зависит. А сейчас? А сейчас все позади. Та ветка, по которой ты всю жизнь куда-то взбирался, уже давно обломилась, сгнила, и от тебя ничего и никто не зависит, все в прошлом. Все было зря? Все понарошку? А ты, как пустышка, завис в воздухе: и не взлетаешь и не падаешь – никчемный удел, печальный итог. Ты одинок! Страшно. Как в могиле страшно. Задыхаюсь. Я выбежал из дома. Мрак. Очень прохладно. Тишина, лишь речка что-то там шепчет. Луны нет. Темно. Небо темное-темное и миллиарды звезд, как миллиарды искр – искр жизни, света и будущего смотрят на тебя, …зовут. Куда бы полететь? Какую звезду выбрать? Где же мои родные и близкие? И мне захотелось сейчас, именно сейчас, посреди ночи, пойти к тому месту, куда и днем никто подойти не смеет, откуда «по гладким камням в бездну ниспадая, теряется во мраке» наш родник. И я уже направился туда, и никакого страха, никаких мыслей, мечтаний или идей. Я словно отключился от реальности. Все прошло, а впереди полет и облегчение, и гармония. Я всех простил, и меня, я надеюсь, все простят. Почти на ощупь, но я уже добрался до того места. Вот меня укололи кусты терновника, вот я глажу жесткие листья осоки, чувствую липкий, скользкий ил под ногами, и камни отполированы водой, и звонко родничок журчит. Напоследок через свой катетер я как-то попытался выпить сладкой, студеной воды, обмыл лицо, руки. Потом встал как по стойке смирно. Подо мной черная, бездонная пропасть мрака, куда я хочу нырнуть. Удивительно, но был я очень спокоен. Даже стук сердца не слышу – отстучало, отболело, отживает. Тишина… И вдруг я слышу, как горы говорят. Обо мне говорят. Говорят, что дядя Гехо мне зря дал имя Стигал. Мне надо в бесконечное небо смотреть, к звездам стремиться, а я – в бездну. Словно зарядом сверхтока меня от края пропасти отшвырнуло. Колючки терна с упреком ужалили. Я пополз вверх, потом побежал к дому.