Стигмата

        Лейтенант Аахёёни мог считать, что ему повезло. Когда внезапно зазвучавшая тревога столь же внезапно захлебнулась, они с каптёрщицей, фельдфебелем Рюютэ, были заняты своими делами на рабочем месте последней. Сказать, что Рюютэ была недовольна, означало не сказать ничего — но поэтому, когда поочередно пропала связь сначала с караульными в тюремном блоке, а затем с командным постом станции, они без проблем смогли облачиться в бронекостюмы и вооружиться. Оружейник, старший фельдфебель Кяаурисмэ, тоже оказался на своём месте.

        Бронекостюмы! Аахёёни в здравом уме не мог представить себе, что они когда-нибудь вообще понадобятся — а тем более для того, чтобы отбивать штурм станции, находящейся в глубоком тылу! Но они были в рабочем состоянии — вавилонская техника делалась на века. Кроме того, он подозревал, что Рюютэ занималась их наладкой исключительно от скуки.

        Теперь скучать не приходилось.

        Их отряд — семь человек, включая самого Аахёёни, Рюютэ, Кяаурисмэ, а также капрала Эскэлиини и рядовых Исётаали, Яаккёлэ и Кююсиинэ — бежал по коридору к тюремному блоку. По пути Аахёёни и Рюютэ отстреливали камеры, оборачивавшиеся им навстречу; понять, что нападавшие первым делом получили доступ к системам наблюдения станции, было нетрудно. Даже так Аахёёни был уверен, что их заметили.

        Ему не оставалось ничего, кроме как положиться на внезапность.

        Нападающих было мало. Внезапность была на их стороне: они застали экипаж станции врасплох, перехватили управление бортовыми системами и теперь могли зачищать станцию, отсек за отсеком. Даже истинные вавилоняне оказывались бессильны перед врагом в рефлексных бронекостюмах и с гравивинтовками. Но у нападавших была цель; и Аахёёни не мог представить себе никакой цели, кроме полудохлой марцианки в тюремном отсеке.

        Если им повезёт, они смогут смять нападавших в тюремном отсеке, убить марцианку и продать свои жизни подороже. Остальное уже не будет иметь значения.

        Аахёёни не хотел даже думать о том, что будет, если им не повезёт.

- Контакт! - крикнула Яаккёлэ; воздух над их головами разорвала очередь, и Аахьёни инстинктивно пригнулся. - Пулемёт в караульной!

- Понял! - Аахёёни, не останавливаясь, вскинул винтовку, стреляя вперед, по красному очертанию пулемётчика в распахнутом люке. Его отряд начал стрелять одновременно с ним.

        Пули с грохотом разрывали воздух, пробивая переборки насквозь, заставляя всю станцию мелко дрожать от эха каждого попадания. Пулемёт рявкнул ещё несколько раз и затих; алый силуэт исчез. Глаза Аахёёни под забралом шлема удивлённо расширились: неужели они его достали?

- Огонь на подавление! - выкрикнул он. - Кяурисмэ, Исётаали, со мной!

- Есть!

- Есть!

        Впервые за многие месяцы их совместной службы экипаж станции чувствовал себя единым целым. Впервые они почувствовали себя солдатами.

        Впервые они почувствовали себя вавилонянами.

        Одним прыжком Аахёёни оказался на изрешёченной переборке рядом с люком, одной рукой упираясь в потолок; подошвы его сапог приклеились к переборке. Он глянул на застывшего напротив Кяурисмэ; фельдфебель-оружейник кивнул ему, и Аахёёни сорвал с крепления помехопостановочную гранату, взвёл её, швырнул в люк и — отсчитав до трёх — нырнул в люк, стреляя на ходу.

        Он не расслышал новые выстрелы снаружи только потому, что очередь из пулемёта ударила его в живот, отшвырнув его к стене. Мир вспыхнул красным тревожным цветом — упавшего щита, пробитой брони, боли.

        А затем лейтенанта Аахёёни поглотила тьма.

***

        Тяжёлая снайперская гравивинтовка KCTA-R 41 «Секач» стреляла короткими очередями по три пули — три оперённых бронебойных стрелы калибра шесть миллиметров, выпускаемых с задержкой в доли секунды между выстрелами. Одной пули было недостаточно, чтобы поразить цель, защищённую силовым полем щита — даже для тяжёлой винтовки, и KCTA-R 41 не была исключением.

        Первый из вавилонян даже не успел ничего заметить, когда пули ударили в его щит, вспыхнувший голубым — а затем его голова разлетелась вместе со шлемом, разорванная одновременным попаданием двух гиперскоростных пуль.

        Четверо оставшихся вавилонян развернулись к стрелку, как один, но Саиш оказался быстрее — винтовка дёрнулась в его руках, словно живая, и несколько раз рявкнула очередями. Два вавилонянина, бегом сорвавшиеся с места, рухнули назад, мёртвые: но последние двое уже бежали вперед.

        Щит Саиша вспыхнул — пули задели его; лидонец отшатнулся, отпрыгивая назад, и вскинул винтовку обратно к плечу.

        Он нажал на спуск чуть раньше, чем вавилоняне выскочили из-за угла, и три пули прошли над плечом одного из них.

        Саиш упал вниз. И выстрелил.

        Три пули ударили одного вавилонянина молотом в грудь, вспышкой голубого света пробив его щит. Ещё три отшвырнули другого к стене, оторвав ему руку и разорвав броню и искусственные мускулы бронекостюма на боку.

        Он был ещё жив, когда Саиш подошёл к нему и выстрелил ему в голову.

- Браво-Двенадцать, цели уничтожены. - сообщил он. - Браво-Шесть?

        В динамиках раздалось шипение.