Стих и проза в культуре Серебряного века

Опьянение печали

, озаренье тихих, тусклых свеч, —Мы не ждали, не гадали, не искали на земле и в небе встреч.

Обагряя землю кровью

, мы любовью возрастили те цветы,Где сверкало, угрожая, злое жало безнадежной красоты.

И в пустынях терпеливых нами созданной земли

В напряжении мечтанья и желанья вдруг друг друга мы нашли,

Для печали и для боли

, для безумия, для гроз…Торжество безмерной Воли, это Я тебя вознес.

1904

Нередко обращается Сологуб и к тавтологической рифме:

Надо мною, как облако
Над вершиной горы,
Ты пройдешь, словно облако
Над вершиной горы,

В многоцветном сиянии,

В обаяньи святом,
Ты промчишься в сиянии,
В обаяньи святом.

Стану долго, безрадостный,

За тобою глядеть, —
Утомленный, безрадостный,
За тобою глядеть,

Тосковать и печалиться,

Безнадежно грустить,
О далеком печалиться,
О бесследном грустить.

1898

что в пределе дает монорим:

ЛУННАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Я не знаю много песен, знаю песенку одну.
Я спою ее младенцу, отходящему ко сну.

Колыбельку я рукою осторожною качну.

Песенку спою младенцу, отходящему ко сну.

Тихий ангел встрепенется, улыбнется, погрозится шалуну,

И шалун ему ответит: «Ты не бойся, ты не дуйся, я засну».

Ангел сядет к изголовью, улыбаясь шалуну.

Сказки тихие расскажет отходящему ко сну.

Он про звездочки расскажет, он расскажет про луну,

Про цветы в раю высоком, про небесную весну.

Промолчит про тех, кто плачет, кто томится в полону,

Кто закован, зачарован, кто влюбился в тишину.

Кто томится, не ложится, долго смотрит на луну,

Тихо сидя у окошка, долго смотрит в вышину, —

Тот поникнет, и не крикнет, и не пикнет, и поникнет в глубину,

И на речке с легким плеском круг за кругом пробежит волна в волну.

Я не знаю много песен, знаю песенку одну,

Я спою ее младенцу, отходящему ко сну,

Я на ротик роз раскрытых росы тихие стряхну,

Глазки-светики-цветочки песней тихою сомкну.

1907

На тавтологической по природе рифме – так называемом редифе – построены и две газеллы Сологуба 1913 г. В основном же поэт пользуется традиционным для русской поэзии полнорифмованным стихом, который соединяется в строфы.

Основу строфики поэта составляют вполне традиционные катрены всех основных типов. На втором месте по встречаемости оказываются александрийские двустишия со смежной рифмовкой, чаще всего длинные и цезурированные, о чем уже шла речь выше.

Значительно реже встречаются пяти- и шестистишия, которые представляют собой своего рода расширенные катрены, чаще всего – на две или три рифмы. Иногда рифмы и строки в этих строфах повторяются буквально, как в одной из любимых твердых строфических форм Сологуба – триолете; см. такой «квазитриолет», написанный по схеме аВааВ: