Стихея

Люба ступила в мягких туфлях на коротко подстриженную траву и прошла вглубь сада, где благоухали цветущие яблони. Она нашла запрятанную среди переплетенных ветвей скамью и села на нее перевести дух. Нужно подумать, как подобраться к графине, хотя задачу Любе объяснили очень скупо. Зачем Резникову Метляева, насколько именно должна с ней сдружиться Люба…

Ее мысли застопорились, когда в поле зрения попала пара ног в грязных стоптанных башмаках. Люба испуганно вскинула голову. После того как к ней приставили стражника, она успокоилась и перестала высматривать преследователя. Но сейчас на вечере она была совсем одна, и незнакомец не заставил себя ждать.

Он выглядел, как побитый жизнью человек. Одинокий, несчастный, потерянный. Спутанная черная борода старила его, но Люба догадывалась, что он немногим старше ее.

– Кто вы? – вопрос прозвучал робко, потому что как Люба ни пыталась, она не могла усмирить страх.

– И душу мою разрубили на части,
И ты был мне нужен, но я не твоя.
Больше не верь мне, не мое счастье,
Но буду любить тебя до конца.

Незнакомец прочел стихи на английском языке настолько тихо, что Люба едва различила его голос. Но каждое слово, что он прошептал, она расслышала так отчетливо, будто знала эти строки всю жизнь. И ее ни капли не смущало, что он говорил по-английски. Этот язык, как и немецкий, ирландский, румынский, а также многие другие, с такой легкостью вошли в ее память, что порой Люба ловила себя на том, что думает на них.

– Давным-давно ты написала мне эти стихи на прощание. – Он продолжил говорить по-английски, и от его хриплого знакомого голоса по телу Любы побежали мурашки.

Она рылась в воспоминаниях, стараясь понять, когда и где они виделись, но везде натыкалась на глухие стены.

– Вы ошибаетесь, – холодно ответила она по-английски, стараясь показать свое недовольство. – Я пишу стихи только на русском языке. И мы с вами точно нигде ранее не встречались.

Незнакомец ухмыльнулся. Его синие глаза потемнели, как небо перед грозой.

– Знаешь, я перепробовал все. Разные способы. Говорить, не говорить… Молчать, не молчать. – Он перевел дыхание и скалой навис над Любой.

Только сейчас до нее дошло, что они совсем одни, что здесь в саду ее никто не видит, а на балу у нее мало знакомых, которые хватились бы ее. Люба поежилась и попыталась отодвинуться от незнакомца, но он подхватил ее подбородок шершавыми пальцами и заставил посмотреть себе в глаза. На желтых белках мужчины полопалась сеточка сосудов. Губы пересохли и потрескались.