Стихея

Берггольц не смог! – яростно прервала ее Ребекка. Впервые на ее лице появились жестокость и тень безумия. Губы кривились в злости, глаза щурились. – Стихея прокляла его, приковав к инвалидному креслу, и сама взошла на костер. Ее сердце было разбито, поэтому она ушла из жизни. Но переродившись, она пока что спит. И я могу увести Стихею из Вэйланда, пока не поздно. Подумай об этом на досуге.

– Ты же сама сказала, что проклятье уже не остановить? – Элизабет поднялась со стула. Разговор зашел в неприятное для нее русло.

– Верно. Но оно направлено на одного-единственного человека. Все остальные жертвы – лишь случайный рикошет.

– Я не отпущу тебя, даже не проси…

– Мне не надо просить. Ты сама поймешь. Время играет на моей стороне. – И Ребекка отвернулась, ставя точку в диалоге, больше похожем на дуэль.

Практика по философии началась с нее. Мари задумчиво рассматривала мисс Эттвуд, фигуристую шатенку, больше смахивающую на старшекурсницу, чем на преподавателя, и уже не удивлялась тому, что из всех возможных кандидатур замещать привычную им «Пончика» миссис Ройс вызвалась она – руководитель «Огненных дев». В обтягивающем платье персикового цвета и на каблуках, выше которых Мари в жизни не видела, мисс Эттвуд грациозно плавала от парты к парте, предпочитая врываться в личное пространство студента, прежде чем задать вопрос.

Дейзи сидела по диагонали через парту от Мари, и ее спина была напряжена, а взгляд буравил стол. Каждый раз, когда мисс Эттвуд обращалась к Дейзи, она вздрагивала и косилась на Мари, словно ей было стыдно, что она до сих пор не ушла из колледжа дев.

Все бы ничего, если бы была лекция. Но на практическом занятии Ингрид Эттвуд старалась задействовать каждого студента, хотя ее основным предметом была музыкальная литература, которую на их факультете, к счастью, не преподавали. Поэтому Мари видела Ингрид в первый и в последний раз. По крайней мере, она надеялась. Эта женщина ей пришлась не по душе, особенно когда та с порога заявила, что возглавляет колледж «Огненных дев». Этого оказалось достаточно, чтобы антипатия зацвела буйным цветом.

– Мисс Бэсфорд, а как вы считаете, личность человека зависит только от воспитания и окружения, или же есть определенные качества, которые закладываются на генном уровне?

Ингрид Эттвуд присела на край парты Мари и посмотрела на нее сверху вниз с кошачьей улыбкой на полных губах.

– Есть, – коротко ответила Мари.

Она посмотрела на нее, и мисс Эттвуд слегка побледнела и тут же смущенно отвернулась. Видимо, расхотелось вызывать на дискуссию студентку с самым мрачным взглядом в аудитории.

– Эм-м, мисс Метаксас, может быть, вы озвучите более развернутый ответ? – Профессор слезла с парты и продефилировала к Дейзи.

– Я считаю, что какие бы данные ни были изначально заложены в человеке, какой личностью он станет, зависит лишь от него и от общества, которое его окружает, – достаточно уверенно отчеканила она.

– А как же зов природы? – Мари вскинула бровь. – Будет ли человек счастлив, если он заглушит свою личность в угоду желаниям других?

– Зато у него не будет раздвоения сути и ему не придется скрывать себя от других! – Дейзи резко развернулась к Мари, и они впились друг в друга взглядами.

– Ой ли…

– И это весь аргумент? – фыркнула Дейзи.

– Да, потому что от «раздвоения», как ты это назвала, не спастись в любом случае. Вот только, если отринуть свою суть, будет лишь тяжелее… – Мари равнодушно пожала плечами. – Ты никогда не знаешь, где твоя сторона, а где чужая. Потому что не можешь рассказать правду. Ни-ко-му…

Их спор прервал стук в дверь:

– Профессор Эттвуд, вице-канцлер вызывает к себе мисс Бэсфорд, – Невысокий студент, похожий на дыню в очках, приосанился, увидев вместо «Пончика» миссис Ройс красавицу Ингрид, так и сочившуюся сексуальностью.

Она удивленно вскинула брови и кивнула:

– Да, конечно. Жаль, дискуссия получалась занятной…

Пока Мари собирала книги в рюкзак и выходила из аудитории, спину кололи любопытные взгляды. Саму Мари не интересовало, зачем Элизабет вызвала ее к себе, потому что она ощущала только липкий страх, который осел в груди и болезненно давил на легкие. Она шла в кабинет не к вице-канцлеру университета. Она шла прямо в лапы к главе общества «Sang et flamme». Мари и рада была бы избавиться от ужаса, ведь из-за него она еле передвигала ноги, но сейчас она чувствовала себя человеком, страдающим офидиофобией, которого засунули в террариум со змеями.

Но в кабинете вице-канцлера не оказалось. Наоборот. Мари встретил молодой мужчина в черной форме коронера. Шляпа с шашечками аккуратно пристроилась у него на коленях, и когда Мари подошла ближе, он поспешно вскочил и уронил головной убор на пол.

– Простите… – Коронер быстро поднял его и затараторил так, что Мари даже не успевала за смыслом.

Кажется, он представился, но часть звуков мужчина проглатывал, поэтому она не разобрала имя и мысленно окрестила его «Родинка», потому что черная родинка возле носа приковывала к себе все внимание, затмевая теплые карие глаза.