Стихея

– О каком проклятье ты говорила? – Мари с тоской оглянулась на дом, пообещав себе вернуться.

– Ну, я мало что знаю. Эллиот называет это то проклятьем, то предсказанием. И вообще, я обо всем узнала только потому, что он напился, а так он никогда ничего не говорит. Ты должна перестать издеваться над моим братом. Он слишком хорош для этого. – Впервые Дейзи заговорила серьезно.

На улице и правда слишком быстро темнело и холодало. Они пошли к скутеру, хотя Мари очень не хотелось уходить. Однако ветер ледяными змейками просачивался прямо в кровь.

– Ты должна сделать выбор. Либо он, либо этот чудик Чейз! – На последнем имени Дейзи повысила голос.

Мари резко остановилась:

– Как?! Если одна часть меня тянется к Эллиоту. Осознанная часть… А другая рвется к Уильяму, и я не могу это контролировать. И это пугает! Все вокруг твердят, что я – Стихея, но Стихеей… – от внезапной догадки она чуть не захлебнулась, – можешь быть и ты.

Дейзи пожала плечами:

Я всю жизнь была никем. Ни ведьма, ни человек. Так что сейчас готова стать хоть таинственной Стихеей… Но это вряд ли… – Они вернулись к скутеру, и Дейзи села на сиденье, натянула шлем. – Бабушка Тина была ведьмой, и ее сожгли. Я знаю, что тебе что-то известно о ней… – Дейзи говорила совсем тихо. – Мне бы тоже хотелось узнать.

Мари со вздохом села позади Дейзи:

Я расскажу то, что знаю. Но не рассчитывай на многое. В Вэйланде все взаимосвязано. Убийства, призраки ведьм…

– Твоя любвеобильность, – хихикнула повеселевшая Дейзи, и скутер заурчал.

– И это тоже. – Мари растянула губы в ответной улыбке. – В любом случае, я чувствую, что у меня что-то забрали. И когда я верну это, то буду очень зла.

Валахия, 1795 год

Он вырвал лист из ее рук и нарочито громко зачитал стихи Николетты на весь сад:

– Напомни мне, как мы с тобой
Гуляли ночью под луной.
И голова кружилась в такт,
И сердце, как часы: тик-так.

Там, где мечтали о любви,
Теперь растут одни цветы.
И две души поют вдвоем,
И ни о чем, и обо всем!

Напомни мне, как мы с тобой
Сплелись единою судьбой.
И лишь спустя десятки лет,
Открою я тебе секрет:

Хоть мы с тобой живем вдали,
И путь друг к другу весь в пыли.
Ты муж чужой, а я – жена,
Но сердцем я навек твоя…

– Верни!

В вишневом саду пахло сладко и тягуче. Бледно-розовые соцветия шапками нависали над Георгом и Николеттой, прятали от любопытного взгляда поварихи, которая нет-нет да выглядывала из окна кухни.

Георг поднял заветный лист над головой и помахал рукой, подразнивая возлюбленную. Николетта встала на цыпочки, но, как ни старалась, не могла допрыгнуть. Нежно-голубое муслиновое платье обтягивало высокую грудь, и Николетта невольно прижалась к Георгу. Их сердцебиения слились в унисон.

– Выйдешь за меня, верну, – улыбнулся Георг, ощущая, как жар расползается по телу. Стоило посмотреть в темно-карие глаза Николетты, и он терял голову.

В этот раз Георг ничего не расскажет ей. Она не узнает правду и будет жить.

– Конечно, выйду. – Девушка перестала прыгать и обняла любимого за талию, прижавшись щекой к его груди. – Папочка дал согласие. Как только ты вернешься из Лондона, мы поженимся.

– Что же ты молчала?! – От радости сжало горло.

Георг подхватил Николетту за талию и закружил между деревьями.

Девушка взвизгнула и засмеялась. Счастье быть молодой и беззаботной даровалось не каждому.

– Георг, прекрати. Ты же знаешь, папа до сих пор тебе не верит…