Стихея

Ее вопрос звучал абсурдно, тем не менее Несса кивнула:

– Ты станешь злом во плоти. Ведьмы долго ждали появления Стихеи, но необязательно ею становиться. Твоя мама всю жизнь пыталась уберечь тебя от этого.

– Мама знала? – Мари сделала еще шаг и обессилено села на покрытый инеем булыжник.

Странно, что теперь у нее нет видений, как в прошлый раз. Возможно, из-за Нессы. Возможно, потому что этому месту больше нечего ей сказать.

Конечно, знала. И заблокировала твою память еще в младенчестве. Она хотела, чтобы ты жила, а не страдала… – Несса подошла к Мари и опустила руку на ее голову. Холод проник в голову даже через ткань берета. – К тому же все, что ты должна, ты уже сделала. Твое появление в Вэйланде запустило цепь перемен, и скоро город, который раньше принадлежал ведьмам, снова станет нашим.

– Как-то все неправильно, – прошептала Мари.

– О, нет, моя дорогая. Все очень правильно. Осталось дождаться Голубой луны, и тогда все закончится.

После стольких месяцев однообразного питания, вида решетки и серых известковых стен Ребекка дичилась комнаты, которую ей выделила Элизабет. Тяжелое пуховое одеяло, жаккардовые подушки в изголовье старинной кровати с резными столбиками. Бархатная ткань цвета переспелой вишни на окнах прятала невольную гостью главы «Sang et flamme» от людских глаз.

Элизабет ходила по лезвию ножа, и Ребекка прекрасно осознавала всю щекотливость ситуации. Элизабет следовало сжечь ведьму повторно еще десять месяцев назад, а не держать в плену. Но если плен еще хоть как-то можно было объяснить, то организованный побег и укрывательство у себя дома – нет. Элизабет не просто выгонят из Общества, ее убьют. Впрочем, интуиция подсказывала Ребекке, что если правда вскроется, Элизабет не вынесет позора и покончит с собой сама.

Дни, что она провела в доме бывшей подруги, перенесли Ребекку в прошлое. В те времена она была одинока, ее считали странной, но дружба с урожденной Берггольц дала ей защиту. До тех пор, пока в Вэйланде не появилась Несса…

Ребекка стиснула зубы. Не следовало ей доверять. Никому нельзя доверять. Даже Элизабет предала ее, когда Ребекка призналась, что она – ведьма. Даже Элизабет…

В дверь постучали, и Ребекка отвернулась от картины, на которой неизвестный художник грубыми мазками написал город в огне. В узких улицах и каменных домах угадывался Вэйланд, вот только посредине города пролегала глубокая трещина – настолько глубокая, что из нее вырывались языки адского пламени.

Не дождавшись ответа, Элизабет по-хозяйски вошла в спальню и тоже обратила внимание на картину:

– Ее нарисовал мой предок Берггольц. Предсказал, что Вэйланд разорвут надвое, если некто сильный не возьмет его под контроль.

– Для обычного человека он слишком много видел.

– Когда всю жизнь борешься со злом, это необходимость, – с благоговением прошептала Элизабет и тут же натянула на лицо маску типичной лондонской леди – холодную, учтивую и равнодушную. – Мы прекратили поиски, поэтому ты можешь выйти наружу. Я подготовила для тебя в прихожей серую куртку из секонд-хенда и черный берет, – такие носят вэйландские старушки, думаю, в таком виде ты не привлечешь внимание.

– Спасибо, что беспокоишься обо мне, – усмехнулась Ребекка.

Сначала промелькнула шальная мысль собрать вещи, но потом она вспомнила, что ее вещей здесь нет. Только та одежда, которой с ней поделилась Элизабет. Висящие на бедрах синие джинсы и мешковатый шерстяной пуловер не по размеру.

– Я беспокоюсь не о тебе, – огрызнулась Элизабет и вышла из комнаты. Продолжила говорить она уже в коридоре, видимо, не сомневаясь, что Ребекка идет следом: – Я просто хочу, чтобы ты сдержала обещание и увела Стихею из Вэйланда, пока не поздно.

Ребекка спускалась за ней по лестнице и касалась перил из темного ореха. Знакомые щербинки, сколы, впадинки. Удивительно, но пальцы помнили. Как часто она гостила в этом доме в детстве. Как часто они с Элизабет взбегали по ступеням вверх, а затем так же скатывались вниз, визжа и хохоча, потому что молодость всегда берет свое. Потом умерла мама. А после появилась Несса…

– И у тебя даже нет желания ее сжечь? – Они поравнялись в узкой прихожей.

Элизабет, как всегда собранная, черные волосы уложены в прилизанный пучок, губы подведены алой помадой. Она изменилась сильнее, чем готова была признаться даже себе.

– Поверь мне, если бы я могла… – Она сделала глубокий вздох. – Но я не хочу рисковать. К тому же… Да, я боюсь. Я знаю, что все смерти связаны с ней. Души ведьм жаждут мести. Но они успокоятся, как только Стихея уйдет из Вэйланда. – Стало неясно, кого пытается убедить в этом Элизабет: себя или Ребекку. – Я знаю, что ты не до конца прогнила, Ребекка. Поэтому я доверилась тебе. И пошла на риск.

– Спасибо за комплимент. – Ребекка закатила глаза и стала одеваться. Элизабет говорила заготовленными фразами члена общества «Кровь и пламя». – Несмотря на нашу прошлую дружбу, ты все равно пыталась меня сжечь.

– Это мой долг. – Элизабет поджала губы. Совесть ее не мучала. Критично оглядела маскировку, заставила покрутиться. – Сойдет.