Стихи 2017 года (СИ)

я распластался, как дачник на даче.

Ветры тугие ничуть не мешали,

кресло-качалку с ухмылкой качали.

И все печали летели с соседом,

что перфоратором тролил ночами.

Нужно лишь было забыть об унынье,

слушать и ждать, как случится волненье,

и отвечать неустанно и точно,

с ласкою, нежно, заочно.

2 окт.

В зеленых притонах Харбина,

струною печальной звеня,

настолько хмельна, сколь невинна,

тоскует гитара моя.

Харбин - то ли "Берег высокий",

скорее "Веселый погост",

я, русский корнет одинокий,

с конца начинаю допрос,

дознанье до самого Слова,

и за слово словом потом

обратно к итогу исхода

и вновь к сотворенью времен.

Я - тихая поступь в музее

фигур восковых, небытья.

Все больше и больше хмелея,

пустеет моя голова.

В табачном дыму и в угаре,

манчьжурские очи, как ночь.

И всякой здесь твари - по паре,

и всякой здесь паре - невмочь.

У стенки самановой глины,

украинской словно стены,

веселый я и нелюбимый

роняю куплеты свои

в прореху ночного Харбина,

от плеч уже вьется дымок,

и до неприличия длинно

звучат эти стопы из строк.

Язык мой забыт и просрочен,

как вексель, что выдан давно.

Вот и Харбин обесточен...

и скуксилось в уксус вино...

В зеленых притонах Харбина,

Свиягина пасынок, пес...

я помню, как все это было,

и чудится скрежет колес.

Мои не угасли надежды,

еще восьмипалой строкой

под складками внешней одежды

ищу я свой крест неземной.

3 окт.

Акварельные краски, вода,

месяц март набухает весною,

твой этюдник, что куплен вчера

в худсалоне, он пахнет смолою.

И ложатся мазки вкривь и вкось,

и стекают с нежданною льдинкой.

Ветер мартовский любит насквозь,

и не спрячешься за улыбкой.

Голубые снега, облака...

ручеек голубеет.., и солнце.

Пара линий карандаша,

акварели замерзшие кольца,

кольца этой весны голубой,

непонятной, звенящей ручьями.

Ты бредешь безутешный домой

с обмороженных рук костылями.

Через месяц растопят лучи

все снега и асфальт обнажится,

и вернутся из ссылки грачи,

вновь апрель у тебя приключится.

Но этюдник забыт и забыт

первый опыт пленэра, конечно.

До сих пор я никак не привык

обращаться с судьбою прилежно.

4 окт

Гитара! Мне с ума сойти, как долго

ты не была в руках: день, два иль три?

Прости, прости поблекшего осколка

зависшей над забвением души.

Парит она последним вздохом грусти,

последним испарением от грез.

Но восходящий, верю, не попустит

и не позволит все принять всерьез.

Потоки силы, боль туда-обратно,

и вновь туда, обратно и опять.

Одежда прохудилась безвозвратно,

так что уже не стоит надевать.

Так, без одежд, надежд и вдохновенья,

одно терпенье, сколько там его?

я неуместно праздную мгновенье,

еще, еще, еще,

еще одно.

6 окт.

Плита сверкает, мойка блещет,

и чайник, в персиках бочок,

зеленым светом рукоплещет,

чист и прекрасен кухонь бог!

Как я сподобился умыться?

набраться сил и вымыть пол?!

Вот Он, наверно, удивится,

когда усядится за стол!

Потру ладонями смущенно

виски и скромно промолчу.

Он заскучает - ждать-то долго?

который день к тебе стучу!

Был не готов, прости Всевышний.

Все собирался, да никак...

Уже сверкает облик внешний,

внутри... внутри все тот же мрак.

Все то же топкое болото,

постылых мыслей сухостой,

Ты бы помог чуть-чуть, хоть что-то

подкинул царственной рукой?

Есть у меня твои лишь руки,

их дал тебе, а ты не взял.

Ну вот, опять ты! Что за муки

изведал я, как примерял

твой дар, уверен, драгоценный,

но без любви напрасен дар.

Постой, Фома Cамозабвенный,

но и любовь я тоже дал!

А вот башка моя дырява,

на что мне руки без башки?

Тебе не надо. Где приправа?

отведаю твои борщи!

8 окт.

Ухватиться б за тебя,

старец, донельзя любимый,

и поститься, и молиться,

четко четками стуча,

суеты забыв кипенье...

Что ни камень - преткновенье,

что ни выбор - западня.

Я волнуюсь за себя!

Я не верю в испытанья,

в этом слове - пытки, ложь.

Так обрящешь, так найдешь

лишь могилу для стенанья,

омерзительный острог.

А взгляни, как мир широк, -

обойдешься без гаданья,

не читая между строк.

Не нужны - ни оправданья,

ни голимый горький лик.

Неужели ты постиг?

донага все мирозданье,

своеволя каждый миг.

Ты один. В горсти крупица.

А горстей не перечесть.

Не просыпав, не донесть.

Искушение для слабых,

а для вольных - отчий дом.

Милый старец, где твой ранец,

что наполнен кирпичом?

Дай донесть, хотя б немного,

расцветая до ушей.

Нам дорога - не дорога.

Подорожники - в зашей.

Подорожные поборы,

чем бы руки не погреть?!

Воры, конченные воры,

на подворье - страх и смерть.

А... простительно, не жалко

пары ведер из котла.

Там одна на всех заварка,

...и одна на всех метла.

9 окт.

И кажется, что мир лишь ждет,

когда свихнется ум за разум,

когда одним единым разом

он кверху дно перевернет.

Мне каждый день горит экстазом,

одним оргазмом каждый миг.

И в этом я гомеостазом

проистекаю напрямик

такою лужей среди моря,

таким вселенским пирогом!

Что остальное все кругом

уже мне горе и не горе,

а так - сплошной родильный дом.

9 окт.

Ненавижу высокий сапог!

Что за дурость! Как будто в колхозе.

Сорри, как в беспардонном навозе

извозюкана плоскость дорог...

То ли ботики - милое дело!

Что за прелесть! Удобны, легки!

Как они дополняют умело

вакханалию женской ноги!

10 окт.

Осень - тонкая бумага.

Кто-то взял фломастер и

разукрасил все, как надо:

листья, небо и вдали

ниспадающего града

башни, стены и огни.

Не хватай ее рукою,