Стихи

Не примирюсь, не соглашусь, не стану
Ни приноравливаться, ни кривить душой
И не предамся ни самообману,
Ни лжесвидетельству… Нет, честен сам с собой

И, как судья, взыскательный и строгий

К своим ошибкам, недостаткам и грехам,
Я никогда не отступлю с дороги,
Которую избрал себе когда-то сам.

И никогда души не разменяю

И сердца не продам ни на каком торгу.
Ключом поддельным — будь он даже к раю —
Я знаю, что воспользоваться не смогу.

Пойму Фому, но не прощу Иуду;

Не обвиню труса и не взыщу с глупца,
Но низость человеческую буду
Непримиримо ненавидеть до конца.

Насилье, подлость, угнетенье, зверство,

Обман, предательство, мошенничество, ложь,
Коварство, подхалимство, изуверство, —
О, низость! — всех имен твоих не перечтешь.

Коль хочешь быть теперь со мной знакомым, —

Садись. Я рад. Отставь-ка в сторону цветы.
Поговорим. — Да, я расстаться с домом
Был вынужден уже давным-давно… А ты?

«Настанет час: незрячий, твердый, строгий…»

Настанет час: незрячий, твердый, строгий
Упрется взор в небесный свод,
И позабывший в днях своих о Боге
По Божьей милости уснет.

В молчаньи, черной, скучной вереницей

Пойдут за гробом. Как вуаль,
Обволокнет заплаканные лица
Благопристойная печаль.

Дойдут. Опустят. Станут возле ямы,

Подкинут горсть земли вослед,
И прозвучит над скорбными крестами
О вечной памяти обет.

Потом — венки и насыпь станут знаком

Забвенья страшного… И те,
Кто провожал, кто безутешно плакал,
Вернутся к прежней суете.

Вот — чья-то смерть. Так к вечности дремучей

Один из многих перейдет.
Так я предвижу собственную участь,
Неотвратимый свой черед.

Поймешь ли ты? Не прихоть, не гордыня,

Но… — если б обрести и мне
Бесследность вечную… В морской пучине,
В уничтожающем огне.

ЛЕТО 1930 ГОДА

Я дал душе моей каникулы
На долгий срок, на долгий срок,
Чтоб не страдала, чтоб не мыкалась
И не роняла горьких строк.

Мне хорошо в моем безмолвии,

Душа ушла, — я глух и нем.
Пусть лето в бурях, в грозах, в молниях,
Я не встревожусь уж ничем.

Покончив с ласковыми встречами,

Не ищет сердце новых встреч,
Ему обманываться не к чему
И больше нечего беречь.

Так канут дни мои бескрылые,

Никто им запись не ведет…
Эх, жизнь моя, подруга милая,
Не так ли в бухте мертвых вод

Безветрием завороженная,

Забытая средь камышей,
Не спорит джонка прокаженного
С забвеньем, с тишиной своей?

И что тебе — вернется, сгинет ли

Твоя ушедшая душа?
Оставь, забудь и будь покинутым
Как эта джонка в камышах.

«В звездную ночь на морозном катке…»