У маленькой мамы в прорехе халатаГлядело набухшее нежное тело,Носок бесконечный вязала палата,Стенала — сопела — зубами скрипела.Зачуханный доктор по розовым попкамПохлопывал рожениц в знак одобренья,И в этот же час совершались творенья,И квело вопили творенья.Детей фасовали по сверткам, по стопкам,И в мир вывозили носами вперед.И был там один, он чуть было не помер,(Не понял, как нужно дышать, но не помер),Потом он смеялся — как льдинка в бокале —А прочие свертки над ним хохотали:Мол, экая штучка, мол, выкинул номер —Не понял, как нужно дышать, но не помер,Не понял, как нужно дышать, идиот.(А он и не понял. И он не поймет).Он будет глядеть им в лицо — не дыша —В мальчишечьи рты в пузырях и сметанах —О, выдох и вдох — два огромных шиша,Два кукиша, спрятанных в разных карманах,Два страшных обмана… Пульсирует сон,Как выдох и вдох неизвестной причины.И он, не дыша, подглядел, как мужчиныПульсируют мерно в объятиях жен,И как равномерно пульсирует плод,Гудит, наполняясь таинственным соком.На все поглядел он задумчивым оком.И все он оплакал, смешной идиот.А все потому, что за выдохом — вдох,И вдох утекает в свистящие щели,И шар опадает. И лишь — асфодели,Цикута — амброзия — чертополох…И он в разбеганье вселенских светилУвидел вселенских светил возвращенье.И мир опадает. И только забвенье,Забвенье — молчанье — клубящийся ил…И он оглядел эту даль, эту ширь,Да, он оглядел и сказал: это плохо!И выдохнул, выдул вселенский пузырь,И честно держал — до последнего вдоха.