Стихи

Ода Бетховену

Бывает сердце так сурово,

Что и любя его не тронь!
И в тёмной комнате глухого
Бетховена горит огонь.
И я не мог твоей, мучитель,
Чрезмерной радости понять.
Уже бросает исполнитель
Испепелённую тетрадь.

……………………

……………………
……………………
Кто этот дивный пешеход?
Он так стремительно ступает
С зелёной шляпою в руке,
……………………
……………………

С кем можно глубже и полнее

Всю чашу нежности испить?
Кто может, ярче пламенея,
Усилье воли освятить?
Кто по-крестьянски, сын фламандца,
Мир пригласил на ритурнель
И до тех пор не кончил танца,
Пока не вышел буйный хмель?

О, Дионис, как муж, наивный

И благодарный, как дитя!
Ты перенёс свой жребий дивный
То негодуя, то шутя!
С каким глухим негодованьем
Ты собирал с князей оброк
Или с рассеянным вниманьем
На фортепьянный шел урок!

Тебе монашеские кельи

Всемирной радости приют,
Тебе в пророческом весельи
Огнепоклонники поют;
Огонь пылает в человеке,
Его унять никто не мог.
Тебя назвать не смели греки,
Но чтили, неизвестный бог!

О, величавой жертвы пламя!

Полнеба охватил костёр
И в царской скинии над нами
Разодран шелковый шатёр.
И в промежутке воспалённом,
Где мы не видим ничего,
Ты указал в чертоге тронном
На белой славы торжество!1914

* * *

Уничтожает пламень

Сухую жизнь мою,
И ныне я не камень,
А дерево пою.

Оно легко и грубо:

Из одного куска
И сердцевина дуба,
И вёсла рыбака.

Вбивайте крепче сваи,

Стучите, молотки,
О деревянном рае,
Где вещи так легки!1915

* * *

И поныне на Афоне

Древо чудное растёт,
На крутом зелёном склоне
Имя Божие поёт.

В каждой радуются келье

Имябожцы-мужики:
Слово — чистое веселье,
Исцеленье от тоски!

Всенародно, громогласно

Чернецы осуждены;
Но от ереси прекрасной
Мы спасаться не должны.

Каждый раз, когда мы любим,

Мы в неё впадаем вновь.
Безымянную мы губим
Вместе с именем любовь.1915

Аббат

О, спутник вечного романа

Аббат Флобера и Золя
От зноя рыжая сутана
И шляпы круглые поля.
Он всё ещё проходит мимо,
В тумане полдня, вдоль межи,
Влача остаток власти Рима
Среди колосьев спелой ржи.

Храня молчанье и приличье,

Он с нами должен пить и есть
И прятать в светское обличье
Сияющей тонзуры честь.
Он Цицерона, на перине
Читает, отходя ко сну:
Так птицы на своей латыни
Молились Богу в старину.

Я поклонился, он ответил

Кивком учтивым головы
И, говоря со мной, заметил:
— Католиком умрёте вы!
Потом вздохнул:
— Как нынче жарко!
И, разговором утомлён,
Направился к каштанам парка,
В тот замок, где обедал он.1915

* * *

От вторника и до субботы

Одна пустыня пролегла.
О, длительные перелёты!
Семь тысяч вёрст — одна стрела.

И ласточки когда летели

В Египет водяным путём,
Четыре дня они висели,
Не зачерпнув воды крылом.1915