Стихи

Большая, но не тучная Алиса
На свой закатный возраст оперлась.
Кот склабится сквозь дремлющие листья,
От гнева беспричинного трясясь. 

Изменчив вечный свет над страшной рамой,

Там сгорбилась навек трава в стекле,
Застигнутая дребезжащей драмой
В неколебимой зазеркальной мгле. 

Наморщив носик, умница Алиса

Весь день решает с каменным лицом,
Как подсластить последствия каприза
Каким-нибудь магическим словцом. 

Окутанная вечностью двойница

Чихнуть боится: только рот скриви -
И Все-Алиса мигом раздробится
Под натиском предательской любви - 

Любви к себе (земной и в зазеркалье),

Чей холод домогается тепла,
А губы - губ своих же (не она ли
Их рассекла, уйдя во мглу стекла?). 

Дитя душевного кровосмешенья,

Безвольная, как берег меловой,
Она - головоломка и решенье,
Костер, с душой бесплотно-огневой: 

Как в космосе, здесь ночь без дней, вернее -

День без ночей, и мир развоплощен
Так сладостно, и стынет перед нею
Ленивый прах людей, сгущенных в сон!… 

Мы тоже не вернемся в мир разбитый -

Толпа теней, бесформенный поток,
Расплывчатая взвесь и монолиты,
Неисчислимой вечности итог - 

Слепая пыль, которой все простилось!

Но лучше бы - о нашей плоти бог! -
Твой гнев навеки, лишь бы эта милость -
Живая боль среди земных дорог.

Средиземноморье

Там, где на лодке плыли мы тесниной -
Вся ширина в бросок пращи была, -
Был голый берег старины пустынной,
Заждавшейся усталого весла. 

Там свет недвижным был над белокрылым

Снованьем чаек возле темных скал,
Где бриз, чей пыл сравним с любовным пылом,
Как верный раб, скорлупку нашу гнал. 

Там водоросли, расступясь, открыли

Шуршащий берег, и среди камней
Мы, втайне наслаждаясь, ели, пили
То, что когда-то ел и пил Эней. 

Там берег зеленел в глухом укрытьи

Утесов, он манил, и паруса
Хотелось опустить, на берег выйти
Под сладостные эти небеса. 

Там бражничали мы, воображая,

Что мы пираты - океанский сброд
У древних скал. Чья ворожба чужая
Свершалась нами среди этих вод? 

Там вечность я вкусил. Ее участье

Во всем сквозило. И открылось вдруг:
Мы гневом утоляем жажду власти,
А жажду древних утолял бурдюк. 

Лечь там, где дремлют пращуры живые,

Как будто снова в месяц шириной
Пространство, как во времена былые
(Пусть плачет Атлантида под волной!). 

Какой предел за голубым раздольем

В столетьях обескровит наш порыв?
Мы шар на полушария расколем,
За Геркулесовы столбы уплыв 

На запад, в даль, где варварским рассолом

К маису нас прибьет, к большим бобам
И к нежным лозам, что на склоне голом
Сопрели… Тут-то и родиться нам.