Мертвый, мертвый… Он лежит и слышитвсе, что недоступно нам, живым:слышит — ветер облако колышет,высоко идущее над ним.Слышит все, что движется без шума,что молчит и дремлет на земле;и глубокая застыла думана его разглаженном челе.Этой думы больше не нарушить…О, не плачь над ним, — не беспокойтихо торжествующую душу,услыхавшую земной покой.По своей, такой же, скорби — знаю,что, неукротимую, еесильные сердца не обменяютна забвенье и небытие.Пусть она, чистейшая, святая,душу нечерствеющей хранит.Пусть, любовь и мужество питая,навсегда с народом породнит.Незабвенной спаянное кровью,лишь оно — народное родство —обещает в будущем любомуобновление и торжество.…Девочка, в январские морозыприбегавшая ко мне домой, —вот — прими печаль мою и слезы,реквием несовершенный мой.Все горчайшее в своей утрате,все, душе светившее во мгле,я вложила в плач о нашем брате,брате всех живущих на земле……Неоплаканный и невоспетый,самый дорогой из дорогих,знаю, ты простишь меня за это,ты, отдавший душу за других.
Апрель 1944 г.
Твой путь
I…И все осталось там — за белым-белым,за тем январским ледовитым днем.О, как я жить решилась, как я смела!Ведь мы давно условились: вдвоем.… … … … … … … … … … …А тот, который с августа запомнилсквозь рупора звеневший голос мой, —зачем-то вдруг нашел меня и поднял,со снега поднял и привел домой.Как в притчах позабытых и священных,пред путником, который изнемог,ты встал передо мною на коленои обувь снял с моих отекших ног;высокое сложил мне изголовье,чтоб легче сердцу было по ночам,и лег в ногах, окоченевший сам,и ничего не называл любовью…II