Стихи и песни (сборник)

Рифмованных строчек не будет в поэзии больше.
Растаяли рифмы, как тают сугробы весной.
Их сотня осталась в России и, может быть, в Польше,
А больше не сыщешь на целой Земле ни одной.
В Германии нет их, где песни орали ваганты,
Во Франции томной, стране куртуазных баллад,
В Италии пыльной, где дремлет задумчиво Данте,
Покинувший вовремя этот безрифменный ад.
На Западе нет, где умел их придумывать каждый,
Им в странах Востока уже не звенеть никогда.
Так в реках гниет, изводя современников жаждой,
Промышленным стоком отравленная вода.
Так гибнет Земля, истощив небогатые недра,
Подземные клады исчерпав до самого дна.
Напрасно поет твой унылый герой, Сааведра, —
Его Дульцинее канцона уже не нужна.
Поэзия кончилась. Далее следует прочерк,
Заржавленный хлам меж собою не связанных строк,
И муза гармонии, юбку надев покороче,
Уходит на дансинг тяжелый отплясывать рок.

1996

«Предназначенный для счастья / Словно страус для полета…»

Предназначенный для счастья,
Словно страус для полета,
Я взираю безучастно
На коричневое фото.
Тает город в серой дымке
Над помятым документом.
Дед на выгоревшем снимке
Шарит шорным инструментом.
Облачен в очки и фартук,
Спину гнет, не зная грусти,
Отпрыск горестных сифардов
В могилевском захолустье.
Там сырою пахнет кожей,
Век иной и жизнь другая,
И отец трехлетний тоже
Что-то держит, помогая.
Вот и все, что соберу я
Из забытой родословной.
Та немыслимая сбруя
Развалилась, безусловно.
Мне не нужен дедов опыт, —
Ремесла его не жаль мне.
…А ночами снится топот
И заливистое ржанье.

1996

«Повернуть к истокам не старайтесь реки…»

Повернуть к истокам не старайтесь реки,
С прошлым не проститься нам, громко хлопнув дверью.
Общим кровотоком связаны навеки
Сталинград с Царицыным и Калинин с Тверью.
Запахи квартирные, храмы обезглавленные,
Лозунги плакатные, блочные коробки,
Петербуржцы мирные почивают в Лавре,
Узники блокадные спят на Пискаревке.
Кто в своей могиле первым должен сдаться,
Поделив обильные горести и славу,
Как их поделили Гданьск и прежний Данциг,
Вильнюс с прежним Вильно, Вроцлав и Бреслау?
Не мечите слово в разговорах страстных, —
Нет пути хорошего в этой теореме, —
Если можно снова отобрать пространство,
То отнять у прошлого невозможно время.
Долгая там будет путаница с письмами,
Длительные прения в песнях и трудах,
Где посмертно люди навсегда прописаны
В разных измерениях, в разных городах.

1996

«В царство призрачных видений…»