Стихи и слезы и любовь. Поэтессы пушкинской эпохи

В северной столице Каролину постигло еще одно несчастье – умер от холеры ее отец, всегда остававшийся ей опорой во всех сложных ситуациях. Она впала в панику, боясь заразы, и не дождавшись погребения покойника, уехала с матерью и сыном в Дерпт. Хорошо и информированный доброхотами, Николай Павлов из Перми писал Шевырёву: «Накануне похорон теща моя, которая так любила мужа, и дочь его, испуганные, уехали в Дерпт, а прах его отдан был на произвол трактирного слуги, который заехал с ним не в ту церковь, и только в 12 часов ночи, через генерала Рорберга, родственника моей жены, поместили его в церковь; на другой день явились туда родные, ждали вдовы и дочери, но не дождались».

Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения общества. Теперь от Каролины отвернулись даже те немногие, которые ранее сочувствовали ей.

Сама Павлова объясняла, что жить в Дерпте дешевле, а сына-подростка надо учить. Здесь ее еще помнили как прекрасную переводчицу. Но отзвуки московского скандала долетали и сюда. Ими пренебрег Алексей Константинович Толстой, который не то летом, не то осенью 1853 года познакомился с поэтессой, будучи проездом в Дерпте. Эта встреча оживила упавшую духом Каролину. Она сравнивала себя с пилигримом в пустыне, уже рухнувшим на песок и умиравшим от жажды, которому встречный путник подал глоток воды.

Именно здесь стареющая женщина пережила свою последнюю большую страсть. Встреча с красивым изящным студентом Борисом Исааковичем Утиным (1832–1872), впоследствии ставшим видным юристом, профессором Московского университета, перевернула всю ее начавшую было упорядочиваться жизнь.

Отец Утина был миллионером, нажившимся на винных откупах и далеким от политики. Начал он свою карьеру в каком-то из отдаленных захолустных городков Северо-Западного края и при помощи удачных торговых оборотов очень быстро упрочил свое материальное благосостояние. По-видимому, в середине пятидесятых годов семья Утиных переехала в Петербург. Здесь старший Утин приобрел роскошный дом и не менее роскошную дачу на островах. Утин не жалел денег на образование своих детей. Его сыновья и дочь были окружены воспитателями, репетиторами и преподавателями самых разнообразных предметов. Летние месяцы семья Утиных обычно проводила за границей. Фамилия Утина довольно часто встречалась на страницах прессы того времени. В Петербурге Утины завели обширные знакомства. На вечерах в их доме собирались гости из самых разнообразных слоев петербургского общества. Здесь можно было встретить и видных представителей администрации, и богатых коммерсантов, и молодых литераторов, и ученых.

В 1849 году в связи с делом петрашевцев Борис Утин подвергся аресту. Эта процедура, судебное следствие и последующие санкции глубоко потрясли юношу. Ни Борис, ни его старший друг, арестованный вместе с ним, не имели прямого отношения к кружку Петрашевского и не знали о намерениях «злоумышленников. Тем не менее комиссия надеялась через этих второстепенных персонажей найти подтверждение преступным замыслам главных. План провалился, но, судя по содержанию бумаг Б. Утина, принятых к рассмотрению Комиссией, он развивался во всяком случае под влиянием идей и настроений петрашевцев, особенно литературного крыла этого движения.

Благодаря «золотым ключам», безотказно действующим в России во все времена, Бориса освободили. Однако возможность дальнейшего обучения в Петербурге была ему закрыта. Так молодой человек оказался в Дерптском университете. Однако в отношении уровня обучения он мало что потерял. Спроектированное остзейскими баронами учебное заведение надолго стало «особенным» в российской университетской системе. Уставом 1820 года было разграничено преподавание гражданского и уголовного права; объединено в одну кафедру преподавание местного права остзейских губерний, распределённого ранее по трём отдельным кафедрам. Дерптский университет в то время был преимущественно немецким по составу преподавателей и учащихся, преподавание велось на немецком языке.

Неизвестно, как познакомились Каролина и Борис Утин. Вероятно, они встретились в каком-то литературном салоне. По крайней мере, в ее стихотворении момент знакомства выглядит так:

Мы странно сошлись. Средь салонного круга,
В пустом разговоре его,
Мы словно украдкой, не зная друг друга,
Свое угадали родство…
Занявшись усердно общественным вздором,
Шутливое молвя словцо,
Мы вдруг любопытным, внимательным взором
Взглянули друг другу в лицо.