Стихийное бедствие

— Ну! Вспомнили? Мы же «свои»! Все через служебный вход, все в виде исключения… Да у нас с вами все общее? Записки общие, телефоны общие. Вы сверху-то сколько давали?

— Как всегда — двадцатку.

— Двадцатку? — побледнела женщина без книги. — Мошенники, жулики, проходимцы! Вы знаете, сколько они с меня сдирают? Пятьдесят!

— Ну вот, — усмехнулась женщина с книгой. — А говорите, общее. Нет у нас с вами ничего общего.

КАМУФЛЯЖ

В кабинет следователя заглянул довольно поношенный гражданин с фибровым чемоданчиком в руках:

— Простите, я с повинной. Можно войти?

— Да, да, проходите, садитесь, — ответил следователь, отрываясь от своих текущих дел.

— Яс чистосердечным признанием, я постою. — Гражданин тяжко вздохнул. — Я пришел выложить вам все карты… Вы думаете, я скромный, незаметный? Вы ошибаетесь. У меня все замаскировано, все камуфляж. Видите этот невидный, поношенный костюмчик? Это тонкая английская кожа, вывернутая наизнанку, подкладкой наверх. Костюм жутко дорогой, но выглядит пшиком.

— Я что-то не совсем понимаю, — нахмурился следователь.

— Еще поймете… — Гражданин подошел к окну. — Видите внизу мой драндулет?

— «Запорожец»?

— Увы, но с мотором от «мерседеса», с креслами от «кадиллака».

— Зачем?

— И это еще не все. Дома у меня три шубы «норка под кролик».

— Может, «кролик под норку»?

— Вы меня недооцениваете. Что я, врать сюда пришел? Я пришел чистосердечно признаваться… Шубы самые что ни на есть норковые, но имеют вид кроличьих. Иначе же нельзя. Кто поверит, что я на мою мизерную зарплату могу приобрести три норковые шубы?.. Ну что, я вас заинтересовал?

— Заинтересовали, — ответил следователь, — а вы садитесь, пожалуйста.

— Яс чистосердечным признанием, я постою, — отказался гражданин и повернулся к графину. — Позвольте глоточек водички, а то в горле пересохло. Первый раз с повинной-то…

Он выпил воду из стакана и продолжал:

— Дача у меня никудышная. Развалюха.

— Тоже камуфляж?

— Верно. Настоящая-то дача у меня в сарае, бывшем коровнике. Вот где мрамор, хрусталь, ковры… Но снаружи — коровник коровником. Догадаться абсолютно невозможно.

— Но откуда у вас все это?

Гражданин торжественно поставил на стол свой чемоданчик.

— Здесь приходно-расходные книги, квитанции, накладные, короче — все… Притом учтите, все сходится тютелька в тютельку. Печати, подписи — самые настоящие, но все это — липа! Я вам подробно покажу, как этот клубок размотать.

— Вы не можете подождать секундочку? — Следователь хотел навести кое-какие справки по телефону.

— Нет, нет, я очень тороплюсь, — остановил его руку возле самого телефона гражданин с чемоданчиком.

— Вот как? — Следователь почти изумился. — Любопытно узнать, куда вы так торопитесь?

— Видите ли… — замялся гражданин. — Там у меня на квартире в Лебяжьем переулке… м-м… человек от вас обещал прийти… С обыском. Но вы запишите, что я первый пришел. И сам. С чистосердечным… Где тут у вас регистрируются?

Следователь улыбнулся и все-таки снял трубку.

— Петухов, в Лебяжий переулок посылали людей?

Затем положил трубку и посочувствовал:

— Тут какая-то ошибка. Наши люди все на месте. Вас, наверно, разыграли… Может, кто из сослуживцев подшутил?

Гражданин встрепенулся. Он понял, что попал в весьма щекотливое положение. Глаза его засуетились, он снял чемоданчик со стола:

— Б-будем считать, что я тоже пошутил…

Он оглянулся в сторону двери:

— Н-ну, я пошел?..

— Садитесь, — строго сказал следователь и поднялся из-за стола.

— Но я с чистосердечным признанием, я постою! — с отчаянием крикнул гражданин.

Следователь многообещающе усмехнулся:

— Признание признанием, а посидеть придется…

СОКРОВИЩЕ

В кухне сидел за столом Кузявин с газетой и заканчивал трапезу. Из передней послышался звонок, а затем до ушей Кузявина донесся неразборчивый разговор.

«Принесло кого-то», — с неприязнью подумал Кузявин, и в этот момент дверь на кухню отворилась.

— Проходите, — сказала жена и пропустила на кухню мужчину с потрепанным портфельчиком. — К тебе… — И ушла по своим хозяйским делам.

— Добрый день, я насчет страхования, — напористо заявил мужчина, — не желаете застраховаться? Имущество, недвижимость, ценности.

— Ну, какие у меня ценности, ей-богу? — Кузявин тускло окинул взглядом кухню.

— Ваша жизнь, — со значением сказал агент.

— Тоже мне ценность — сто сорок рублей без прогрессивки.

— Жизнь вашей жены…

— Ой, не смешите меня, ценность… Она же домашняя хозяйка.

— Папаша, — агент поднял вверх палец, — вы еще не знаете истинной ценности вашей жены.

— Это в каком же смысле?

Агент ловко достал из портфельчика счеты и растрепанную книжечку с надписью «Расценки».

— Давайте посчитаем, почем нынче ваша супруга выходит, извините, на круг… Вот расценка бытовых услуг. Читаем. Приобретение и доставка покупок на дом — 70 копеек в час. Сколько ваша жена за день в очередях, простите, отдыхает? Часика четыре набежит? Два восемьдесят. Множим на тридцать дней — 84 рублика, как одна копеечка.

— Смотри-ка, — удивился Кузявин.

Агент оглядел кухню и остановился на веревке с бельем.