Стихийное бедствие

— Пеленочки, вижу, сушатся — стало быть, есть детвора. Ребеночка погулять часиков пять надо? Учтите, по 70 копеек в час. Фирменная цена фирмы «Заря». Три с полтиной, как отдай! Множим на тридцать дней — 105 карбованцев вынь да положь.

Кузявин только покачал головой.

— Рубашечка, вижу, на вас чистая, крахмальная, брючки глаженые. Каждый день меняете?

Кузявин кивнул.

— Стало быть… — агент защелкал на счетах, — не меньше десятки за одни рубашечки. Теперь… Пол, гляжу, у вас чистый, натертый. Сколько метров в квартире-то?

— Тридцать, — почему-то хрипло ответил Кузявин.

— По восемнадцати копеек за метр — пять с полтиной. Уборка. Надо полагать, по субботам. Итого, 22 рублевика, как миленькие… Теперь отужинали, стало быть, — агент приоткрыл крышку кастрюли, — борщ, чую, украинский. В ресторане за такой платят по 86 копеек за порцию да еще на чай дают… — агент заглянул в сковородку, — котлета со сложным гарниром, надо думать… Рубль пять… И на десерт, как полагается…

— Компот, — прошептал Кузявин.

Агент быстро защелкал костяшками счетов.

— Завтрак, надеюсь, съедаете сами? — Щелк-щелк. — Обед делите с другом? — Щелк-щелк. — Ужин хотели бы отдать врагу, но врагов у вас, вижу, нет… Итого, только по перечисленным видам услуг стоимость вашей жены в месяц — 500 рублей с гаком.

— Пятьсот рублей? — ахнул Кузявин и недоверчиво покосился на расчеты. — Это же в год… — он схватил счеты и защелкал сам, — шесть тысяч. Машина!

Кузявин зажмурился от удовольствия, потом открыл глаза и произнес мечтательно:

— Машину, что ли, застраховать?

— Какую машину? — Агент обиженно потряс счетами. — Это же ваша жена!

Кузявин взволнованно заходил по кухне, разговаривая с собой, жестикулируя и прикидывая что-то на пальцах:

— Господи, жена как жена, ничего особенного, а гляди ты, какая ценность! Кто мог подумать? С ума сойти.

Тем временем агент тихо выскользнул в коридор.

— Ну, что там? — с интересом спросила жена.

— По-моему, — подмигнул агент, — теперь он или вам шубу подарит или я выставлю его на страховку…

В проеме двери показался бледный Кузявин. Он быстро подошел к жене, оглядел ее всю, будто увидал впервые, затем припал на колено и протянул к ней руки:

— Сокровище мое!..

СИДОРОВ И. П., 32 лет…

В месткоме распределяли билеты в театр, и жена Сидорова отхватила два прямо на сегодня.

Сидоров сначала идти не хотел — не любил он этих театров. Представляют там каких-то несерьезных испанцев с перьями, плетут какие-то интриги стихами… Уж лучше по телевизору «Кругом 16» глядеть. Тоже ерунда, но привычная.

Согласился пойти только ради жены. Лида себе платье кримпленовое справила, и ей не терпелось обкатать его на публике.

В театр пришли тик в тик. Успели только программку купить и, не заходя в буфет, вынуждены были сесть в ложу бенуара.

Пока Лида искала глазами знакомых с завода, Сидоров от нечего делать раскрыл программку.

Пьеса называлась «Слесарный цех» и была, наверно, насчет производства.

Сидоров сам был слесарем, поэтому снисходительно усмехнулся: «Ну-ну, чего они тут про наше дело насочиняли? Небось напильника от рашпиля отличить не могут, а туда же…»

Ниже шли действующие лица, и тут Сидоров, к своему удивлению, среди действующих лиц обнаружил себя — Сидорова Николая Павловича, тридцати двух лет, в исполнении артиста Почкина Л. С.

Хотел было посмеяться такому совпадению, но свет в зале погас, а на сцене, наоборот, зажегся…

И тут — даже Лида, почуял, вздрогнула — на сцену вышел артист Почкин Л. С., точная копия сидевшего рядом с ней ее родного мужа Сидорова Н. П.

Лида про Почкина ничего не знала, программки не читала, поэтому тихо ойкнула:

— Ко-оль…

— Тихо. Дай поглядеть, — осадил ее Коля и, сдвинув брови, стал смотреть на сцену.

А на сцене тем временем Сидоров Н. П., тридцати двух лет, ругался с мастером насчет заготовок.

«Точно, вчера с Михеичем поцапались, — отметил про себя Сидоров, — гляди, пронюхали уже…»

Потом театральный Сидоров стал нахально ловеласничать с технологом Кудрявцевой:

— A y меня для вас сюрприз, Зоечка. Совершенно случайно достал два билета в кино…

Настоящий Сидоров тут же вспотел: «Чертовщина какая-то. Мы же с Зойкой без свидетелей разговаривали…»

Зоя на сцене хихикнула:

— Какое кино? Какое еще кино-то? Твоя сегодня в месткоме два билета в театр вырвала.

— А я скажу ей, что не люблю этих театров…

— Любишь, не любишь, а пойти придется. Ей же надо своим платьем кримпленовым похвастаться…

Лида быстро скосила на Сидорова глаза. Коля весь покрылся холодным потом и начал потихоньку выделять адреналин. Он знал, что будет дальше…

И театральный Сидоров тоже знал. Он вдруг привычно взял технолога Кудрявцеву за талию, притянул к себе и прошептал со скрытым смыслом:

— Ладно, отложим кино до завтра…

Лида в ложе совсем развернулась в его сторону и стала пристально рассматривать мужа, будто увидела впервые.

— Ты чего? — буркнул Коля.

— Значит, до завтра?..

— Так это ж театр, — хотел было хмыкнуть Сидоров, но не сумел.

— Я те покажу театр. Дома!