Стихотворения

Все, в чем есть морали привкус,
Мне противно и смешно
И гнилым Христовым духом
Для меня осквернено.

Лишь глупец иль худосочный

Спросит: «Жизнь зачем дана?»
Мудрый, сильный и здоровый
Жизнью пьян, как от вина.

Без сомнений и вопросов

Он проводит ночь и день;
Если ж станет на пороге
Ранней смерти злая тень, –

Отмахнется он от гостьи,

А коль гостья не уйдет,
Он спокойно сложит руки,
Стиснет зубы и умрет.

Февраль 1922

Все мило и свято

Все мило для мудрого в Мире,
Все свято для чистого в нем:
Сидеть ли, наевшись, в сортире,
Упиться ль до хмеля вином,

Иль с девкой публичной, распутной

На грязных возлечь простынях
И, грезе отдавшись минутной,
Забыться в животных страстях.

В «железку» в притоне, средь пьяниц,

Играть до рассвета, – а там,
Завидев на тучках румянец, –
Подняться навстречу лучам

И, выигрыш бросив бродягам,

Уйти на раздолье полей,
Бродить по безлюдным оврагам,
Вникая в жужжанье шмелей,

Слагая певучие строки

О боге, о вечной красе,
О сказочном, дальнем Востоке,
О нашем российском овсе!

И снова в столицу вернуться,

В редакции взять гонорар,
И снова вином захлебнуться,
И вновь погрузиться в угар.

Все мило, все чисто и свято,

И совести нет никакой,
И сердце восторгом объято
Пред милой, земной красотой.

Январь 1922

Моим гонителям

Насолил я всем с избытком:
Крайним, средним, правым, левым!
Все меня отвергли с гневом
И подвергли тяжким пыткам.

Голод, холод, безодёжье,

В снег ступаю пяткой голой…
Сам же песенкой веселой
Прославляю бездорожье!

И в ответ на все страданья

Я скажу: хоть как терзайте,
Хоть возьмите — расстреляйте, —
Я — свободное созданье!

Нынче — левый, завтра — правый,

Послезавтра — никакой,
Но всегда слегка лукавый
И навеки — только свой!

Январь 1922

ДОЛОЙ ХРИСТА!

Палестинский пигмей худосочный,
Надоел нам жестоко Христос,
Радость жизни он сделал непрочной,
Весть об аде он людям принес.

Но довольно возиться с распятым

И пора уж сказать: он – не бог;
Он родился и вырос проклятым,
По-людски веселиться не мог.

И без дела бродил по дорогам,

И в душе был мертвей мертвеца,
И, ютясь по глухим синагогам,
Проповедовал близость конца.

В наше время его б посадили

К сумасшедшим, за крепкую дверь,
Ибо верно б теперь рассудили,
Что он был вырожденец и зверь.

Но тогда его глупые речи

И запачканный, грубый хитон
Поражали сильнее картечи
Истеричных подростков и жен.

И хоть взял его царственный Ирод,

И распял его мудрый Пилат.
Все же был им в сознании вырыт
Отвратительный, мерзостный ад.

Но довольно садиста мы чтили,

Много крови он выпил, вампир!
Догнивай же в безвестной могиле, –
Без тебя будет радостней Мир!

Февраль 1922

SUUM CUIQUE

(К проблеме «Любви и Смерти»)