Стихотворения

Заутра слышится мне благовест пречистый
Уже заупокойным звоном в память дня —
Из белизны епископального батиста
Пахнуло стужей преисподней на меня.

А виделось ли вам в тот час, когда рассветом

Охваченные звёзды покидают небосклон,
Как из проёмов силуэт за силуэтом
Ночные тени изгоняет карильон?

Колокола – их антифоны кладку свода

Расшатывают, и внедряют языки
Арпеджио в мой мозг, найдя во мне кустода
Из тех, чья преданность до гробовой доски.

Но купол есть предел энциклик обращенья,

За коим голоса отходят в мир иной.
Бьют зо́рю звонницы, и эхом возмещенья
Ночных утрат озвучен весь простор земной.

Введением в непрочный мир я был обязан

Видению согласия любви, чей зов,
Равно как вопль отчаяния, предуказан
И лишь мгновенье слышен в хоре голосов.

Внимал, и речь моя в ответ лилась, но разве

Медноголосому царю эфира в тон
Она звучала? – Раны чаяний и язвы
Отчаяния бередит Глаголом он.

Как доверять горячечным приливам крови?

(Не кровью крепок храм, что сам я сотворил
Во славу истины, провозглашенной в слове
Неистинном.) Для вызова сокрытых сил

Не сладко ль вены отворить? Не для того ли

И вслушиваться в пульс, предвидя впереди
Восставшим ото сна, воспрянувшим на воле
Воинствующий сонм, теснившийся в груди?..

Не каменно храмовоздвйжение, мною

На камне зиждимое, – вечный горний свод
Не камнем вымощен. Крылат и тишиною
Лазурных сфер объятый, зримо храм плывёт —

На усыпальницы озёр и на курганы

Святилищ, и на каждую земную пядь,
Запечатленную в душе и осияну
Небесным светочем, нисходит благодать.

К свободе

Из бриза и возгласов чаек
На берег явленна мной дева,
Чьи волосы – мертвая зыбь.
Смешно им, что я обручаю
Её с мореходом из мёртвых,
Который не ведает даже
О той пресловутой Елене.

Зажгите последний из факелов

На пирсе. Её без покровов
Оставьте. Её не коснутся
Их праздные чистые взгляды. Должны ли
Они выходить из тумана
Иль мы отряхнуться от грёз?

Некий сад

Об этом яблоке её томление —
О сгустке света, солнечном подобии.
А крона нависает, ни дыхания, ни взгляда
Не выпуская, вторя голосу её
Беззвучною жестикуляцией ветвей.
Рабыня дерева – она в его руках.

Ей грезится преображенье в яблоню:

В ней ветер будит жизненные соки
И овевает руки, солнцем опаленные,
И к синим небесам её стремит —
Ни памяти, ни страха, ни надежды по ту сторону
Травы и тени, что покоится у ног.

…и райские пчелы