Стихотворения

Благодетель. Покончивший с детской религиозностью удар судьбы, о котором говорит Добролюбов в стихотворении, — это смерть отца вскоре после смерти матери. Ср. запись в дневнике Добролюбова от 18 декабря 1855 г.: «Меня постигло страшное несчастье — смерть отца и матери, — но оно меня убедило окончательно в правоте моего дела, в несуществовании тех призраков, которые состроило себе восточное воображение и которые навязывают нам насильно вопреки здравому смыслу. Оно ожесточило меня против той таинственной силы, которую у нас смеют называть благою и милосердною, не обращая внимания на зло, рассеянное в мире, на жестокие удары, которые направляются этой силой на самих же ее хвалителей!..»

Встреча. Цензурный вариант стихотворения «Перед дворцом» (см. стр. 36). Помещаем его потому, что сходные строфы здесь более обработаны, и потому, что Добролюбов впоследствии использовал этот лишенный политической остроты вариант для пародии на либерально-филантропическое стихотворение (см. стихотворение «Общественный деятель»).

Дорожная песня. Мою лучину Облила водой свекровь. Приводим начало народной песни «Лучина»:

Лучина, лучинушка березовая!
Ах, что ж ты, лучинушка, не ясно горишь,
Не ясно горишь, не вспыхиваешь?
Али ты, лучинушка, в печи не: была,
В печи не была, не высушена?
Аль тебя, лучинушка, свекровь облила?

Памяти отца. Стихотворение написано, видимо, в связи с третьей годовщиной смерти отца Добролюбова. О влиянии этой смерти на перелом в мировоззрении Добролюбова см. в примечании к стихотворению «Благодетель».

В письме к В. В. Лаврскому, написанном за несколько дней до второй годовщины смерти отца (3 авг. 1856 г.), есть почти текстуальные совпадения со стихотворением «Памяти отца»: «Что касается до меня, то я доволен своею новою жизнью, — без надежд, без мечтаний, без обольщений, но зато и без малодушного стража, без противоречий естественных внушений с сверхъестественными запрещениями... В продолжение двух лет я всё воевал с старыми врагами, внутренними и внешними. Вышел я на бой без заносчивости, но и без трусости, — гордо и спокойно... В самой последней крайности будет со мной всегдашнее, неотъемлемое утешение — что я трудился и жил не без пользы...»

На тост в память Белинского. Это стихотворение — яркий эпизод в истории разрыва Добролюбова с либерально-дворянским кругом писателей. По словам М. А. Антоновича, «друзья, ученики и почитатели Белинского, люди сороковых годов, ежегодно устраивали обеды в память Белинского. На одном из этих обедов, в пятидесятых годах, присутствовал и Добролюбов. Вероятно, это и был «пышный обед», на котором, кроме «мудрых бесед», лилось еще что-нибудь и участники которого горячились из-за бедного брата, разгоряченные или воспоминанием о Белинском, или чем-нибудь другим. Словом, этот обед и его участники произвели на Добролюбова такое впечатление, что он в негодовании прибежал домой, излил свое негодование в горячих стихах и немедленно разослал анонимно эти стихи наиболее выдающимся участникам обеда».

«Ты меня полюбила так нежно». В тетради Добролюбова перед стихотворением набросан следующий прозаический проспект его: «Я был чист, когда ее встретил, но она была уже развращена. Но она меня полюбила чисто, а я ее не мог так безмятежно любить». Стихотворение, как и ряд других любовных стихотворений, относится к Терезе Гринвальд, сожительнице Добролюбова, отношения с которой в это время вступили в особенно напряженную фазу.

«О, подожди еще, желанная, святая!» Стихотворение обращено к революции. Это подтверждается и воспоминаниями, восходящими к ближайшему окружению Добролюбова (А. Дживелегов, «Добролюбов и идея революции». — «Литература и марксизм», 1931, кн. 3, стр. 66).

«Бурного моря сердитые волны». Стихотворение, как и ряд следующих, вызвано впечатлениями Италии, где больной туберкулезом Добролюбов провел первую половину 1861 г.

«Мы далеко. Неаполь целый». Сочувствуя падению династии Бурбонов в Неаполе и присоединению абсолютистского Неаполитанского королевства к объединенной Италии, Добролюбов, однако, подчеркивает, как далек переход под власть конституционного итальянского короля от свободы истинной. Сент-Эльмо — крепость в Неаполе, служившая тюрьмой; опустелый, так как Гарибальди, взяв Неаполь, освободил всех заключенных. Трехцветным пламенем сиял. Знамя объединенной Италии — трехцветное.

«Необозримой, ровной степью». Написано на пути из Николаева в Москву, когда Добролюбов возвращался из Италик.

«Свисток»

Мотивы современной русской поэзии

Три первых стихотворения этого цикла напечатаны в рецензии Добролюбова на стихотворения М. П. Розенгейма. Включаем их на основании рукописи, показывающей, что стихотворения эти первоначально также предназначались для цикла «Мотивы современной русской поэзии».