Стихотворения

2. К Николаю Гелону о том, что поэт, охваченный любовью, не может помышлять о Геликонских музах [389]

Что ты к любезным словам меня сейчас побуждаешь,
Хочешь, чтоб я омочил губы в ключе Аонид?
Нет, не влечет меня Феб и не гонит гнев Аполлона,
Из Пиерийских дубрав я не люблю ни одну.
То ли холодный Сатурн от лиры меня отвращает
И заставляет мой плектр медлить в привычной руке;
То ль на уме у меня боренье свирепого Марса,
Марса, который зовет к бою сарматских мужей,
Чтобы за дальний поток Танаиса отбросить кочевья
¹⁰

Скифов, придвинувших стан к самой сарматской земле,Намереваясь затем нахлынуть в германские страны
С целью, как встарь, берегов Кодана снова достичь;
То ли Венера во мне уже любовь пробудила
И принуждает меня следовать страсти моей, —
Как бы то ни было, Феб да получит песни: теперь мне
Девушка Хаза мила блеском прекрасных волос.

Так привязала она меня недавней любовью,

Так распалила меня очарованьем своим,
Что позабыл я иных товарищей, страстию полный,
²⁰ Чистая дружба не столь сделалась мне дорога.
Хоть и не нравится мне, что много в любви огорчений
И что я сам виноват в этой болезни моей,
Хоть и нередко меня рассудок за ухо треплет,
О предписаниях мне напоминая своих,
Напоминая изгнать из груди вредоносное пламя,
Чтобы не сделаться мне притчей болтливой толпы, —
Все же я в бездну лечу, и нет беде исцеленья:
Добрым советом никто мне не сумеет помочь,
Даже Платон и Сократ и вся премудрость латинян,
³⁰ Даже Юпитера дочь, чадо его головы!
Так увлекает меня злая страсть и худое желанье,
Как вожделеет воды вздутый водянкой больной;
И как в больном от запретных глотков все шире и суше
Распространяет болезнь севов своих семена,
Так, чем больше я сам на себя налагаю запретов,
Тем неизбывней меня точит лукавая страсть.
Не искушенный в любви, я с теми людьми не согласен,
Кто, постоянно любя, все же не верит в любовь:
Я говорю как простец: в таком мое сердце пожаре,
⁴⁰ Что небывалая смерть Цельтису ныне грозит.
Не убеждай же меня к благородным наведаться Музам,
Ибо все сердце мое полно безумной любви.

3. К Хазилине о внезапной непогоде, когда сочинитель направлялся в сарматский Краков, и о примете весны