Стихотворения, басни, повести, сказки, фельетоны, 1921–1929

                   Гордеич с лекции вернулся.
                Купчиха подала на стол того-сего.
                   Но опечаленный купец ни до чего
                Рукой не прикоснулся.
                "Ну, что же ты не ешь?"
                      "Отстань. Не до еды":
                "На лекции-то был?"
                      "Был. Утешенья мало.
                Хоша б какой-нибудь был выход из беды.
                Хоша б какой-нибудь. Все вижу я, пропало,
                      Весь свет сошел с ума.
                      Суди сама.
                   Вхожу я, значит, в помещенье.
                      М-мое почтенье! —
                   Обшарил глазом все концы:
                   Все свой народ — тузы, купцы!
                Гляжу на каждого. По роже по угрюмой
                Видать: пришел, как я, с одной и той же думой
                "Ка-пи-ту-ля-ци-я!" Как это понимать?
                Надеяться ль на что? Аль никакой надеи?
                Вернут хоть что-нибудь нам эти все злодеи
                Аль с нас последние портки начнут снимать?
                Сижу. В ушах звенит. В глазах рябит от света.
                Вздыхаю: "Господи, чем я твой гнев навлек?"
                Вот вышел этакий пред нами фитилек.
                А вот, поди ж ты, член Центрального Совета.
                Мужчина в возрасте, а с виду неказист:
                   Безусый, вроде гимназист, —
                В хороший магазин не взял бы и в мальчонки:
                Годится, скажем так, для мелочной лавчонки
                   Не то чтоб парень из заик:
                   Язык как следует подвешен.
                   "Я, — лепортует, — меньшевик!"
                   Обрадовал! Признаться, грешен,
                Большевика б хотел послушать я хоть раз.
                   Товар мне нужен без подделок.
                   А этот, видно и на глаз:
                   Не большевик, породой мелок!
                Весь ходит ходуном. Бьет кулаками в грудь.
                   Не разговор — какой-то танец.
                Ты что же думаешь? Я понял что-нибудь?
                   Я, мать моя, не иностранец.
                Ты речь со мной веди по-русски. Вынь — положь,
                А я уж разберусь, какая в чем подкладка.
                С "капитуляции" одной кидает в дрожь,
                А тут что ни словцо, то новая загадка!
                   "Дипломатический… оркестр",
                   "Коммунистический… секвестр",
                   Да "девальвация",
                   Да "реставрация",
                Да… дьявол сам не разберет:
                Что, собственно, к чему и кто кого дерет.
                "Капитуляция" — позиций, значит, сдача.
                Выходит: Ленина постигла неудача.
                Что сила богачей есть —."абсолютный факт".
                И Ленин с нами-де готов вступить… в "контакт"!
                Скажи, пожалуйста! Мы, значит, входим в силу.
                Спасибо за… "контакт". Учены на былом,
                И без "контакта" нас вогнали уж в могилу,
                Ну а с "контактом" что ж? Проткнут еще колом?
                Нет, брат, втирай очки какой-нибудь там дуре.
                Зря перед нами стал себя ты утруждать.
                   Мы на своей узнали шкуре,
                   Чего от Ленина нам ждать.
                   Послушал лекцию. Спасибо.
                   Зря только ввел себя в расход.
                Я думал, дельное расскажут мне что-либо,
                А он… меньшевики никчемный, впрямь, народ, —
                   Нет ни силенок в них, ни смысла.
                   Да ты почто так, мать, раскисла?"
                   "Ну, что же ты не ешь?"
                                   "Ты со своей едой!
                Поели… Будет с нас… Я ль не был мастер кушать?!.
                   "Контакт", хе-хе, огня с водой!..
                А как бы все-таки мне Ленина послушать?!"

30 мая 1918 г.