Стихотворения и поэмы

Нурмат и Саври в своем доме живут,
             и тесно им тут,
             и скучно им тут,
но жить в коллективе — зазорно для них,
хоть мало дает им труд.

Сапожник Нурмат целый день в закутке
             то с шилом в руке,
             то с дратвой в руке.
И, отдых забыв, от зари до зари
по дому хлопочет Саври.

Не хочет кустарь-одиночка Нурмат
             вступить как собрат
             в рабочий отряд,
не хочет вмешаться в большие дела,
хоть сам своей жизни не рад.

Саври, пробудившись в каморке от сна,
            немыта, грязна,
            суетится одна —
она постирать, приготовить обед,
убрать за коровой должна.

Ребенок в своей колыбельке кричит,
            похлебка кипит,
            корова мычит,
и волосы дыбом встают у Саври —
она точно ведьма на вид!

Едва она примус свой старый зажгла —
            застряла игла,
            и в комнате мгла,
и мечется снова по дому Саври,
на мир и на жизнь свою зла.

С досады Саври закурила чилим,
            и стелется дым
            по стенам сырым…
Что ж делать теперь ей? Кури не кури —
тоску не разгонишь, Саври!

А ночью воротится пьяный Нурмат,
             и стекла звенят,
             и слышится мат —
с веревки в испуге сорвется телок,
ломая гнилой палисад.

И муж избивает веревкой Саври:
             «Эй, черт подери,
              молчи, не ори!»
Неграмотны оба — ведь им, беднякам,
не снились во сне буквари!

Однажды вбежал он и крикнул: «Жена!
               Послушай, жена,
               плясать ты должна!
Здесь фабрика обуви будет теперь,
сегодня открылась она.

На фабрику эту с тобой мы пойдем
                и будем вдвоем
                сидеть за станком.
Довольно ютиться по жалким углам!
Бросай и кастрюли и хлам!

На фабрике много машин и станков —
              лишь скажут нам: „Шов!“,—
              а шов уж готов!
Не нужно глаза или руки трудить —
в машину вставляется нить!»

Неделя прошла, и уж в цехе Нурмат,
              работать он рад
              две смены подряд.
Из первой получки Нурмат, говорят,
жене покупает наряд!

В их доме приветливо, чисто, светло,
             сверкает стекло,
             и сердцу тепло,
и грамоте стала учиться Саври…
Хорошее время пришло!

«Шермат будет школьником в этом году,
              Дильбар же в саду, —
              я сам отведу!
Так, — молвил за ужином как-то Нурмат,—
приучим детей мы к труду!»

Теперь они дружны: забот у них нет,
                в столовой — буфет,
                готовый обед…
Нурмат и Саври уже не кустари,
теперь отдохнула Саври.

Заботы, заботы, сбивавшие с ног,—
                кумган, котелок,
                корова, телок.
Очаг не горит, а Саври перед ним
не курит свой дымный чилим.

И в жизни их словно развеялся дым:
                 Нурмат стал другим —
                 совсем молодым.
По праздникам он уж не бьет фонари,
не пьет, не ругает Саври.

На фабрике мастером стал он, да, да!
                  Ударник труда,
                  он первый всегда.
И в соревнованье он всех победил —
Саври своим мужем горда.

С работы веселый приходит Нурмат:
                «Идут ли на лад
                 дела у ребят?»
Дильбар научилась уже лопотать,
и в школе отличник Шермат.

Нам в новую жизнь открывается дверь —
               всё краше теперь,
               всё наше теперь —
и радость, и смех, и сиянье зари,
всё наше сегодня, Саври!

1931