Стихотворения и поэмы

А в витрине проливной, где батистом плещет,
зашуршали, замечтали, зашептались вещи.

Молоточком динькая, анкером затикав,

часики с будильником секретничают тихо.

Будто в детском чтении, перед пудрой робкой

снял флакон с почтением радужную пробку.

Вещи стали множиться, побежали ножницы,

лента шелка выползла и свилась в венок.

Стали реять запахи, стали прыгать запонки,

сросшеюся двойней подковылял бинокль.

Первым в этой публике было слово: туфельки.

– Видите ли Золушку там, у окна?

Пусть она без устали и возится с помоями –

красивая, по-моему, и славная она!..

– Да,

   да,
я это заметила! –
туфельке ответила
пахучая вода.

– Вы подумайте, сестры, –

сказал туалет, –
ведь на Золушке
       просто
ничего из нас нет!

– Это ясно,

      дорогие,
мы ж такие
      дорогие!
Как за нас платят? –
удивилось платье.

– Я вот сто́ю,

      например,
двести сорок долларов!

– Да, – сказала парфюмерия, –

это
  очень
    дорого.

Туфля охнула всей грудью:

– Ох,
   быть может,
никогда у нас не будет
Золушкиных ножек…

Стеклянное озеро –

   циферблат, –
часики Мозера
   затикали в лад:

– Хорошо бы так это

часовой пружинкой
перетики-такиваться
с Золушкиной жилкой!

По корсет, шнуровку скривив,

заявил:
   – Я к худым не привык;
мне нужна пошире,
   а эта – худа,
не в теле и не в жире,
   куда, куда!

Вещи все,

   услышав это,
отвернулись от корсета.

Мы еще докажем, –

зашуршала шаль, –
не видать под сажей,
как она хороша!

И самое лучшее

   банное мыло
обложку раскрыло
   и заявило:

– А если

    я еще
смою сажицу, –
самой сияющей
она вам покажется.

Рисунок суживая,

заговорило кружево.

Стали в круг

     юнцы-флаконы
и меха поседелые
из почтенья
     к такому
тонкому изделию:

– Еще ниткой я была, помню – спицами звеня,

кружевница Сандрильона выплетала меня.

В избах Чехии зимой, за труды полушка,

вам узоры вышивала девка Попелюшка.

Мелкий бисер-чернозвёзд, чтобы шею обвить,

Чинерентола в углу нанизала на нить.

Ашенбредель лен ткала, вышила рубашку,

кожу туфелькам дубила Чиндрелл-Замарашка.

Все забеспокоилось,

все заволновалось,
туфелька
    расстроилась,
с чулком
    расцеловалась,
перчатки из замши,
ботик
   на резине:
– Как мы это раньше
не сообразили?!

Шелковое платье

       шепнуло кольцу:
– Кольцо,
    как вы считаете,
я Золушке
    к лицу?

Сползают вещи

       с полочки
с шелестом,
     с гуденьем:
– Скорей
     бежимте к Золушке,
умоем
    и оденем!

И по витринной комнате

        пошло гудеть:
– Идемте!
    Идемте
ее приодеть!

Кружево –

     часы за ремешок
            берет:
– Товарищи!
      К Золушке!
В стекло!
      Вперед!

Но только тронулись –

        уже наготове
задвижки,
    замки,
       засов на засове,
крючками сцепились:
        – А ну, товар!
(Лязг зловещий.)
– Осади на тротуар!
В витрину,
    вещи!

Ключей американских лязг и визг:

   – Назад, пальто! –
Волнистое железо упало вниз.
   – Заперто!

На двери и вещи решетка налезла,

оттиснули туфельку – не стало стекла,
конец водопаду –
       висит из железа
гофрированная скала!

А улица туманом сглажена,

и небо все в замочных скважинах.

Все заперто ключами-звездами.

– Забыла, загляделась, поздно мне!

Полоска кровяная с запада.

– Что будет, если лавка заперта?