Был трудный бой. Все нынче, как спросонку,И только не могу себе простить:Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку,А как зовут, забыл его спросить.Лет десяти — двенадцати. Бедовый,Из тех, что главарями у детей,Из тех, что в городишках прифронтовыхВстречают нас, как дорогих гостей,Машину обступают на стоянках,Таскать им воду ведрами — не труд,Приносят мыло с полотенцем к таннуИ сливы недозрелые суют…Шел бой за улицу. Огонь врага был страшен,Мы прорывались к площади вперед.А он гвоздит — не выглянуть из башен,—И черт его поймет, откуда бьет.Тут угадай-ка, за каким домишкойОн примостился, — столько всяких дыр.И вдруг к машине подбежал парнишка:— Товарищ командир, товарищ командир!Я знаю, где их пушка. Я разведал…Я подползал, они вон там, в саду…— Да где же, где?.. — А дайте я поедуНа танке с вами. Прямо приведу.Что ж, бой не ждет. — Влезай сюда, дружище!И вот мы катим к месту вчетвером.Стоит парнишка — мины, пули свищут,И только рубашонка пузырем.Подъехали. — Вот здесь. — И с разворотаЗаходим в тыл, и полный газ даем.И эту пушку, заодно с расчетом,Мы вмяли в рыхлый, жирный чернозем.Я вытер пот. Душила гарь и копоть:От дома к дому шел большой пожар.И, помню, я сказал: — Спасибо, хлопец! —И руку, как товарищу, пожал…Был трудный бой. Все нынче, как спросонку,И только не могу себе простить:Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку,Но как зовут, забыл его спросить.