Иона кончил, крестится;Народ молчит. Вдруг прасолаСердитым криком прорвало:«Эй, вы, тетери сонные!Па-ром, живей, па-ром!»— Парома не докличешьсяДо солнца! перевозчикиИ днем-то трусу празднуют,Паром у них худой,Пожди! Про Кудеяра-то…«Паром! пар-ром! пар-ром!»Ушел, с телегой возится,Корова к ней привязана —Он пнул ее ногой;В ней курочки курлыкают,Сказал им: «Дуры! цыц!»Теленок в ней мотается —Досталось и теленочкуПо звездочке на лбу.Нажег коня саврасогоКнутом — и к Волге двинулся.Плыл месяц над дорогою,Такая тень потешнаяБежала рядом с прасоломПо лунной полосе!«Отдумал, стало, драться-то?А спорить — видит — не о чем, —Заметил Влас. — Ой, господи!Велик дворянский грех!»— Велик, а все не быть емуПротив греха крестьянского, —Опять Игнатий ПрохоровНе вытерпел — сказал.Клим плюнул. — Эк приспичило!Кто с чем, а нашей галочкеРодные галченяточкиВсего милей… ну, сказывай,Что за великий грех?
Крестьянский грех
Аммирал-вдовец по морям ходил,По морям ходил, корабли водил,Под Ачаковым{219} бился с туркою,Наносил ему поражение,И дала ему государыняВосемь тысяч душ в награждение.В той ли вотчине припеваючиДоживает век аммирал-вдовецИ вручает он, умираючи,Глебу-старосте золотой ларец.«Гой ты, староста! Береги ларец!Воля в нем моя сохраняется:Из цепей-крепей на свободушкуВосемь тысяч душ отпускается!» Аммирал-вдовец на столе лежит,Дальний родственник хоронить катит… Схоронил, забыл! Кличет старостуИ заводит с ним речь окольную;Все повыведал, насулил емуГоры золота, выдал вольную… Глеб — он жаден был — соблазняется:Завещание сожигается! На десятки лет, до недавних днейВосемь тысяч душ закрепил злодей,С родом, с племенем; что народу-то!Что народу-то! с камнем в воду-то!Всё прощает бог, а Иудин грех Не прощается.Ой, мужик! мужик! ты грешнее всех,И за то тебе вечно маяться!