Я погибал;Мой злобный генийТоржествовал!Злодей созрелый,В виду смертей,В когтях чертей,Всегда злодей.Порабощенье,Как зло за зло,Всегда влеклоОжесточенье;Окаменей,Как хладный камень;Ожесточен,Как серный пламень, —Я погибалБез сожалений,Без утешений!Мой злобный генийТоржествовал!Печать проклятий —Удел моихПодземных братий,Тиранов злыхСебя самих,Уже клеймиласьВ моем челе,Душа ко мглеУже стремилась…Я был готовБез тайной властиСорвать покровС моих несчастий.Последний деньСверкал мне в очи,Последней ночиЯ видел тень, —И в думе лютойВсе решено:Еще минутаИ… свершено!..Но вдруг нежданныйНадежды луч,Как свет багряныйБлеснул из туч:Какой-то скрытый,Но мной забытыйИздавна богИз тьмы открытойМеня извлек!..Рукою сильнойОстов могильныйВдруг оживил, —И Каин новыйВ душе суровойТворца почтил.Он снова дниТоски печальнойОзолотилИ озарилЗарей прощальной!Гори ж, сияй,Заря святая!И догорайНе померкая!{22}В другое время сорвались с его лиры звуки торжества и восстания, но уже слишком позднего, и уже не столь сильные и громкие: посмотрите, какая нескладица в большей половине этой пьесы («Раскаяние»), как хорошие стихи мешаются в ней с плохими до бессмыслицы:
Я согрешил против рассудка,Его на миг я разлюбил (?!):Тебе, степная незабудка,Его я с честью подарил (??)!Я променял святую совестьНа мщенье буйного глупца,И отвратительная повестьГласит безумие певца.Я согрешил против условийДуши и славы молодой,Которых демон празднословийТеперь освищет с клеветой (?)!Кинжал коварный сожаленьяПритворной дружбы и любви,Теперь потонет, без сомненья,В моей бунтующей крови;Толпа знакомцев вероломных,Их шумный смех, и строгий взорМужей значительно безмолвных,И ропот дев неблагосклонных —Все мне и казнь и приговор!Как чад неистовый похмелья,Ты отлетела наконец,Минута злобного веселья!Проснись, задумчивый певец!Где гармоническая лира,Где барда юного венок?Ужель повергнул их порокК стопам ничтожного кумира?Ужель бездушный идеалНеотразимого разврата,Тебя, как жертву каземата,Рукой поносной оковал?О, нет! Свершилось – жар мятежныйОстыл на пасмурном челе!Как сын земли, я дань землеПринес чредою неизбежной:Узнал бесславие, позорПод маской дикого невежды (?!)И посмотрите – как торжественно окончание этой пьесы; оно может служить образцом того, что называется в эстетике «высоким»:
Но пред лицом кавказских горЯ рву нечистые одежды!Подобный гордостью горам,Заметным в безднах и лазури,Я воспарю, как фимиам,И передам моим струнамИ рев, и вой минувшей бури!..