Читаем Стихотворения. Проза. Театр полностью

Воздух тихого утракак-то по-детски нежен,протягивают деревьяруки свои к земле.Колеблющимся туманомпокрылись поля и посевы,и в воздухе ткут шелковинкипауки для своих сетей —сверкающие дорожкина голубом стекле.А рядом, под тополями,ручей, напевая песню,по зеленой траве бежити мирная улитка,мещаночка с тропинки,смиренная простушка,глядит на широкий мир.Вокруг тишинабезмятежна.Улитка вздохнула украдкойи, бросив дом и хозяйство,тронулась в путь-дорогу,чтоб край тропинки увидеть.Ползет себе странница нашаи вот набрела на место,где плющ по земле разросся,вплетаясь в крапиву. Чинносидели там две лягушки,на утреннем солнце греясвои старушечьи кости.– Все эти новые песни, —ворчала одна лягушка, —поверь, ни гроша не стоят!– Подруга, – ей отвечаладругая лягушка, слепаяи сильно помятая с виду, —когда я была девчонкой,я верила: Бог услышиткогда-нибудь нашу песнюи сжалится он над нами.С тех пор прожила я долгои уж ни во что не верюи петь совсем перестала…Так жаловались лягушкии милостыню просилиу резвого лягушонка,который с нахальной минойпрыгал рядом по травке.И вот перед темным лесомулитка остановилась.Хочет кричать. Не может.Лягушки к ней подскочили.– Бабочка это, что ли? —спросила слепая лягушка.– Ты разве не видишь рожки? —подруга ей отвечала. —Это улитка. Скажи нам,улитка, ты издалёка?– Живу я не очень близкои хочу домой поскорее.– Улитки очень трусливы, —сказала слепая лягушка.– Умеешь ты петь? – Не умею, —улитка в ответ. – А молиться?– Меня не учили, нет.– А в вечную жизнь ты веришь?– А что это?– Это значитжить вечно в реке прозрачнойс цветущими берегами,где много прекрасной пищи.– Да что вы? А мне говорилапокойная бабушка в детстве,что я после смерти будуползать по нежным листьямсамых высоких деревьев.– Еретичка была твоя бабка!Мы говорим тебе правду,а не веришь – заставим верить! —разбушевались лягушки.– Зачем я ушла из дому? —плачет улитка. – Я верюв вечную жизнь, конечно,вы правы… —Тогда лягушкизадумчиво удалились,а наша улитка в страхепоспешила в лес углубиться.Две нищенки, две лягушкизастыли подобно сфинксам.Одна из подруг спросила:– Ну, в вечную жизнь ты веришь?– Не верю, – ответила грустнослепая больная лягушка.– Зачем мы тогда улиткесказали, что надо верить?– Затем, что… Сама не знаю, —вздохнула слепая лягушка, —я не могу без волненьяслышать, как наши детиквакают, сидя в канаве,и призывают Бога…А бедная улиткавернулась назад. Тропинкапустынна. Горячий ветерзастыл в тополях высоких.И тут повстречалась улиткас красными муравьями,они, суетясь и толкаясь,тащили полуживогомуравья, у которого сильнопереломаны усики были.Воскликнула наша улитка:– Мурашеньки, остановитесь!За что наказать хотитевашего бедного братца?Расскажите мне, что он сделал?Я вас рассужу справедливо.Ты сам расскажи, не бойся.Тогда муравей полумертвыйсказал тихонько и грустно:– Я, знаете, видел звезды.– Звезды? Что это значит? —кричат муравьи возмущенно.Да и улитка тожеспросила задумчиво: – Звезды?– Да, – муравей отвечает, —я видел звезды, поверьте.Я поднялся высоко,на самый высокий тополь,и тысячи глаз лучистыхмою темноту пронзили. —Тогда спросила улитка:– Но что же такое звезды?– А это огни, что сияютнад нашею головою.– Но мы их совсем не видим! —сердясь, муравьи возражают.А улитка: – Слаба я зреньем,вижу не выше травки.Тогда муравьи вскричали,усиками вращая:– Тебя мы убьем. Ленив тыи развращен. Ты должентрудиться, не глядя в небо.– Звезды я видел, звезды, —раненый им отвечает.Тогда изрекла улитка:– Оставьте его, идитесвоею дорогой, братья.Наверно, ему недолгожить на земле осталось.Пчела пролетела, разрезавмедовыми крыльями воздух.Муравей, умирая, дышитсвежей вечерней прохладойи шепчет: – Пришла ты за мною,унеси меня к звездам, пчелка.Видя, что он уже умер,муравьи разбегаются в страхе.Улитка, вздохнув украдкой,прочь поползла в смущенье,словно пред ней раскрыласьвечность на краткий миг.– Нет у тропинки края,верно, ведет она к звездам, —восклицает она печально. —Только мне до них не дойти.Уж больно я неуклюжа,мне лучше о звездах забыть.Туман висит над полями,и солнце лучом дрожащимпо колокольням дальнимпод вечерний звон скользит.А мирная улитка,мещаночка с тропинки,в смущенье с тоскою страннойглядит на широкий мир.
Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека всемирной литературы

Похожие книги

Крестный отец
Крестный отец

«Крестный отец» давно стал культовой книгой. Пьюзо увлекательно и достоверно описал жизнь одного из могущественных преступных синдикатов Америки – мафиозного клана дона Корлеоне, дав читателю редкую возможность без риска для жизни заглянуть в святая святых мафии.Роман Пьюзо лег в основу знаменитого фильма, снятого Фрэнсисом Фордом Копполой. Эта картина получила девятнадцать различных наград и по праву считается одной из лучших в мировом кинематографе.Клан Корлеоне – могущественнейший во всей Америке. Для общества они торговцы маслом, а на деле сфера их влияния куда больше. Единственное, чем не хочет марать руки дон Корлеоне, – наркотики. Его отказ сильно задевает остальные семьи. Такое стареющему дону простить не могут. Начинается длительная война между кланами. Еще живо понятие родовой мести, поэтому остановить бойню можно лишь пойдя на рискованный шаг. До перемирия доживут не многие, но даже это не сможет гарантировать им возмездие от старых грехов…«Благодаря блестящей экранизации Фрэнсиса Копполы эта история получила культовый статус и миллионы поклонников, которые продолжают перечитывать этот роман». – Library Journal«Вы не сможете оторваться от этой книги». – New York Magazine

Марио Пьюзо

Классическая проза ХX века
Переизбранное
Переизбранное

Юз Алешковский (1929–2022) – русский писатель и поэт, автор популярных «лагерных» песен, которые не исполнялись на советской эстраде, тем не менее обрели известность в народе, их горячо любили и пели, даже не зная имени автора. Перу Алешковского принадлежат также такие произведения, как «Николай Николаевич», «Кенгуру», «Маскировка» и др., которые тоже снискали народную любовь, хотя на родине писателя большая часть их была издана лишь годы спустя после создания. По словам Иосифа Бродского, в лице Алешковского мы имеем дело с уникальным типом писателя «как инструмента языка», в русской литературе таких примеров немного: Николай Гоголь, Андрей Платонов, Михаил Зощенко… «Сентиментальная насыщенность доведена в нем до пределов издевательских, вымысел – до фантасмагорических», писал Бродский, это «подлинный орфик: поэт, полностью подчинивший себя языку и получивший от его щедрот в награду дар откровения и гомерического хохота».

Юз Алешковский

Классическая проза ХX века