Сто чудес

Нас всегда пугало, когда охрана врывалась неожиданно и особенно по ночам, поэтому мы в молчании сидели и слушали, как они сажали выведенных наружу на грузовики и как увозили их.

Мы плакали от страха, что наших товарищей отправят сейчас в газовые камеры и что их исчезновение показывает, что ждет нас самих через полгода, и вдруг раздалось пение с отъезжавших грузовиков, наш национальный гимн Kde domov mu с начальными строчками: «Где мой дом? Где моя отчизна?»

Потом мы узнали, что в газовых камерах 3792 человека – мужчины, женщины и дети – перед смертью мужественно пели еврейский гимн Hatikvah, «Надежда», и один за другим голоса умолкали, в том числе голос моей отважной и доброй тети. После того как их увезли из Семейного лагеря, во всех бараках воцарилась тишина. Стыдно признаться, но, когда стих шум грузовиков, мы уснули от изнеможения.

Внезапно я проснулась от того, что меня резко трясли, и моя подруга Зузана кричала:

– Я вернулась! Вернулась!

– Что? Что случилось? – спросонья спросила я.

– Доктор Менгеле пожаловался, что ему не хватает помощников-врачей, поэтому всех медиков и их ближайших родственников отослали обратно в Семейный лагерь, – объяснила она. И добавила: – Всех остальных удушат газом.

Я вскочила молнией, как и моя мать. Хотя мы и догадывались о чем-то подобном, известие поразило нас.

– А Фреди? – допытывались я. – Ты видела Фреди?

Она помотала головой.

– Кажется, его среди них не было.

Всем нам надо было идти, как обычно, на перекличку, но потом я побежала прямо в барак 31 отыскать Фреди и убедиться, что с ним все в порядке. Там я обнаружила странных людей, шумно говоривших между собой. Я забилась в угол с другими подростками, тоже поторопившимися сюда в ожидании новостей. Нам в конце концов сказали, что Фреди отравился, его пытались спасти, кто-то предложил дать ему стакан молока, и все заметались, чтобы найти его, но потом оказалось, что уже поздно.

Через несколько дней нам стала известна ужасная правда. Как только прибывшие с сентябрьским транспортом получили приказ писать открытки, члены лагерного подполья поняли, что всех их отправят на смерть. После шести месяцев в Освенциме они считались слишком ослабевшими для работы. Открытки составляли алиби нацистов: если бы их обвинили в гибели стольких евреев сразу, то есть в массовой бойне, они могли бы ответить, что еще в марте жертвы были живы.

На самом же деле система работала как часы, и истечение полугодового срока со дня прибытия в лагерь означало, что приговор 6SB будет приведен в исполнение в соответствии с признательными показаниями, которые нас тоже заставили подписать. Буквы SB расшифровывались как Sonderbehandlung, немецкое «особое обращение», нацистский код для беззаконной расправы, 6 – шесть месяцев.

Подпольщики послали пользовавшегося уважением словака по имени Рудольф Врба к Фреди, предупредить о грядущей бойне, но Фреди ему не поверил. Он полагал, что нацисты не сохранили бы ему жизнь и не позволили бы устроить детский приют, если бы собирались расправиться со всеми.

Врба возразил, что пусть Фреди и прав, но у них мог возникнуть новый план. Подпольщики тайно пронесли в лагерь кое-какое огнестрельное оружие и убеждали, что, если достаточное число людей взбунтуется на пороге газовых камер, им удастся убить некоторых эсэсовцев и кто-то сумеет бежать и рассказать миру о том, что здесь происходит. Поскольку Фреди был уважаемым человеком, ему предлагали возглавить бунт, который для многих станет самоубийственным. План заключался в том, чтобы Фреди свистком подал сигнал открыть огонь по СС.

После войны Врба рассказывал, что Фреди пришел в ужас: «А что будет с детьми? Я должен оставить их на убой? Я им нужен… они верят мне!»

Его напугала не предложенная миссия, а то, что он не сможет позаботиться о детях и, если придется, умереть вместе с ними. Вдобавок эсэсовцы, с которыми он имел дело, обещали, что пощадят его и пятьсот детей из приюта. Еще он возразил, что за его согласие поднять бунт, немцы в отместку убьют тех, кто останется в Семейном лагере – и детей в том числе.

Хотя Фреди неоднократно отказывался впутываться в историю с бунтом, Врба и другие не переставали давить на него. Я не прощаю этим зрелым, опытным людям, что они поставили такого доброго молодого человека в невыносимое положение.

Не зная, на что решиться, Фреди попросил час на размышление утром 8 марта. Вернувшись, Врба обнаружил Фреди без сознания в его пряничном домике. Он принял чрезмерную дозу люминала, лекарства, применяемого при эпилепсии. Лично я не верю, что он убил себя, вряд ли Фреди избрал бы такой выход из трудного положения. Одни говорили, что его убили, другие – что он пошел к врачу и попросил чего-нибудь, чтобы успокоить нервы, ему дали люминал. По какой-то причине он проглотил все таблетки и впал в кому.