Сто историй любви Джульетты

Я опускаюсь на скамью. Всякий раз, когда Джульетта входит в мою жизнь, у меня перехватывает дыхание, словно она профессиональный боец, а я – боксерская груша. Какая насмешка судьбы! Я сделал все, чтобы внушить ей отвращение, а теперь глубоко сожалею об этом. Я в силах выдержать упреки целого мира, ведь гибель Джульетты – на моей совести, и я казню себя за каждую ее смерть, но ненависти со стороны самой Джульетты я не вынесу.

Тем не менее я готов дать ей свободу. Я отдам ей все, что она попросит.

– Как скажешь.

Элен кивает, разворачивается на здоровой ноге и поспешно хромает прочь. Я прислушиваюсь к неровным шагам, эхом отдающимся в коридоре и на лестнице, пока они не затихают окончательно.

Затем падаю навзничь на скамейку и крепко зажмуриваюсь, помня, что однажды уже рассказал Джульетте, кто она такая. Надеюсь, Элен отреагирует на мое откровение лучше, чем Изабелла.

Сицилия, 1395

Сбежав из Мантуи, я долгие годы бродяжничаю, нищенствую, живу на улицах. Терзаемый чувством вины за смерть Джульетты, я пытаюсь свести счеты с жизнью, но мои раны всегда оказываются поверхностными. Если я ударю себя ножом, лезвие оставит лишь неглубокую царапину. Если жаркое полуденное солнце будет грозить мне обезвоживанием, обязательно найдется добрая старушка, которая предложит воды и не уйдет, пока я не выпью. Даже утонуть не удается. Я не то чтобы неуязвим, но проклятие не позволяет мне умереть.

Горе не в силах меня убить; из года в год я брожу по городам, питаясь корками хлеба и гнилыми яблочными огрызками, выброшенными на помойку. Бывают дни, когда я вообще не ем. У меня нет личности, нет цели. Я – грязь из сточной канавы.

В конце концов даже горю наскучивает моя невеселая компания, и я медленно собираю себя воедино. Если я не могу умереть, надо как-то устраивать свою жизнь.

Я направляюсь на юг, в королевство Сицилия, меняю имя на Лучиано и поступаю в ученики к сапожнику, который держит небольшой обувной магазинчик в Палермо. Джанни управляется в магазине, а я прячусь в тускло освещенной мастерской. Мне не нужно разговаривать с клиентами. Общение с людьми приносит только душевную боль, легче иметь дело с кожей и гвоздями.

А однажды солнечным июльским утром Джанни получает приглашение на свадьбу своей племянницы в Миланском герцогстве. Я предлагаю ему закрыть магазин на время поездки.

– Чепуха, – говорит Джанни. – Ты справишься. Ты знаешь женскую обувь лучше, чем большинство покупательниц знают свои собственные ноги. Я вернусь через две недели. Надеюсь, ты меня за это время не разоришь.

Десятого июля в лавку входит Изабелла Карузо.

– Доброго утра, – не поднимая взгляда, приветствую я гостью.

Я доделываю пару туфель: пришиваю к красной коже золотые бусины и не хочу останавливаться. Магазин наполняется нежным переливчатым смехом.

– В вашем мире все еще утро, сэр? Насколько мне известно, солнце давно перевалило за полдень.

При звуке ее голоса я роняю туфельку на землю и шепчу:

– Джульетта?

Несмотря на то что прошло два десятилетия, она все та же. Светло-каштановые волосы, зеленые глаза, в которых светится ум, мягкие розовые губы. Возможно ли, что она выжила, как и я, не умерла тогда в склепе?

Воспоминание о медовом вине на балу у Капулетти скользит по моим губам. Сегодня ровно девятнадцать лет с той ночи, когда мы встретились в образах Купидона и Психеи.

– Прошу прощения, кто такая Джульетта?

– Ты, – едва слышно произношу я.

– Я совершенно уверена, что меня всю жизнь звали Изабеллой Карузо, – смеется девушка.

А я не могу оторвать от нее взгляда. В два шага преодолеваю пространство между нами, беру ее за руки и становлюсь на колени.

– Ангел ли ты, который пришел наконец забрать меня, или моя настоящая любовь, что спасет меня от страданий, но ты – самое прекрасное небесное видение, и я умоляю тебя принять дар моей любви, отныне и во веки веков.

Изабелла краснеет.

– Мой добрый синьор… У меня просто нет слов.

– Просто скажи «да». Если ты будешь моей, я клянусь, что сделаю тебя счастливой.

Позади нас звенит дверной колокольчик.

– Что это значит? – В магазин врывается пожилая синьора – компаньонка Изабеллы.

Прежде чем дуэнья успевает нас разлучить, Изабелла наклоняется и шепчет мне на ухо:

– Да. Мое сердце говорит «да».

Затем она произносит уже громче:

– Туфельки просто идеальны. Доставьте их мне в воскресенье. Моя спутница укажет, как добраться до моего дома.

С этими словами Изабелла выходит из магазина, забрав с собой мое израненное, но полное надежды сердце.

Две недели спустя мы лежим обнаженные в постели на острове Пантеллерия. Мы пьяны от москато и от нашего побега, и хотя мы только что проснулись после короткого отдыха, я целую бедра Изабеллы в том месте, где нежная и бледная кожа не тронута летним солнцем. Она сонно протестует, больше для вида, ведь у молодоженов нет понятия «насытиться друг другом».

Мы занимаемся любовью с пылом исследователей, наносящих на карту новые земли, а через час начинаем сначала. В конце концов мы все же выдыхаемся, и я обнимаю Изабеллу, а она кладет голову мне на грудь.