Сто историй любви Джульетты

В темноте спальни зловеще светится экран компьютера. Поиск по Эйвери Дрейк выдает десятки тысяч результатов. Интервью и статьи в New York Times, China Daily, National Geographic и многих других самых известных источниках новостей; бесконечные каталоги снимков дикой природы, выставленных на продажу; некоммерческий фонд охраны природы, названный в ее честь, и многое другое.

Я радуюсь за Эйвери. Единственное, что меня смущает, – я не нахожу книг для детей, в которых она являлась бы образцом для подражания.

Лишь открыв посмертную статью в Rolling Stone, я понимаю, в чем дело.

Эйвери Дрейк была наркоманкой, переходила от одних унизительных отношений к другим, страдала тяжелой депрессией и несколько раз резала себе вены, именно поэтому на всех фотографиях запечатлена в одежде с длинными рукавами. Правда, умерла она от естественных причин, но всю жизнь пыталась покончить с собой.

«Несмотря на все мои достижения, – сказала Эйвери в одном из последних интервью, – меня преследует пустота, как будто рядом бродит призрак, точнее, нет даже призрака, только… пустота. Пустое место, словно кто-то должен там быть, а его нет. Я всю жизнь пыталась заполнить эту пустоту – наградами, кокаином или даже опасной бритвой: бесполезно, ничего не получалось». Интервьюер заметил, как она нервно рассмеялась, а затем добавила: «Наверное, сейчас я должна сказать, что рада тому, как сложилась моя жизнь, правда? Ведь, будь я счастлива, я бы не отдавалась так работе. Возможно, именно несчастье привело меня к успеху».

– Бедная Эйвери, – шепчу я, касаясь пальцами экрана, как будто могу утешить изображенную на нем печальную женщину.

За последующие несколько часов я прочитываю еще десятки статей – по большей части позитивных, рассказывающих о таланте и смелости Эйвери, благодаря которым она делала уникальные снимки. И красной нитью проходит универсальная тема: внутренняя жизнь, полная страданий.

Я думал, что избавил мою любовь от проклятия, а оно все равно ее настигло. Нас обоих. Я тоже страдал в той жизни без моей Джульетты, зная, что не должен к ней приближаться.

Вычеркнув себя из уравнения, я сделал жизнь Эйвери еще невыносимее. Будь ты проклято, чертово проклятие!

Я выключаю компьютер и падаю в постель, но не могу успокоиться, понимая, что приговорил Эйвери к пыткам, вместо того чтобы дать свободу.

Если бы я не сбежал, когда встретил ее в том кафе в Кении, было бы лучше? Кратковременное, но абсолютное счастье вместо долгой жизни, полной внешнего успеха и внутренних страданий?

И что это значит для нас с Элен? Если я улечу следующим рейсом, ее будет преследовать ощущение пустоты, как Эйвери.

По крайней мере, любовь с другими Джульеттами приносила нам блаженство, пусть недолгое.

Возможно, счастливая жизнь измеряется не месяцами или годами, а поцелуями, нежным сплетением рук, жаркими объятиями и заботой.

Хотя за столько веков я свыкся с проклятием, я не могу предсказать, как оно будет действовать. Однако теперь, когда рассеялись мои иллюзии, что я помог Эйвери, я начинаю думать, что уступить желанию судьбы и сблизиться с Элен – не самое худшее решение.

От мыслей меня отвлекает жалобный плач. По коридорам и лестнице разносятся страдальческие всхлипывания человека, который тщетно пытается заглушить рыдания.

Элен!

Я вскакиваю с кровати. Опять что-то с ногой? Я представляю, как она лежит где-то на деревянном полу, и ругаю себя за то, что построил дом с таким количеством твердых поверхностей. Несусь по коридору на звук.

Плач доносится из библиотеки. Как я сразу не догадался? Взлетаю по винтовой лестнице и спешу в дальний угол, где она свернулась калачиком в крепости из подушек и одеял, с разбросанными вокруг дневниками.

– Эй… – Я заключаю ее в объятия. – Тсс… все будет хорошо. Это рассказы. Просто выдумки.

Я лгу – не все так просто, но я не знаю, что еще сказать. Я только хочу, чтобы она не страдала и не боялась. Пусть она будет счастлива и в безопасности, больше ничего.

– Ты давно здесь сидишь? – спрашиваю я, гладя ее по волосам.

Она продолжает плакать, теперь беззвучно, и ее дрожь проникает в меня, словно ее горе – мое собственное.

Элен поднимает взгляд. Глаза опухли и покраснели.

– Это ведь не просто рассказы, да? – спрашивает она сдавленным голосом, судорожно сглотнув.

– Да, – вздыхаю я. – Не надо читать их все сразу. У тебя будет передозировка горя, и ты сойдешь с ума.

Она зажмуривает глаза и утыкается мне в грудь.

– Как тебе удается?..

– Что?

– Жить дальше.

Я качаю головой. Если честно, не знаю. У меня нет выбора.

Помогает ли мне то, что Джульетта всегда возвращается? Наверное, хотя не слишком. Ее возвращение не унимает боли от прежней потери. Я живу с гноящимися ранами, которые никогда не заживают, потому что период полураспада горя длится вечно.

Однако сегодня вечером это не важно. Главное для меня – Элен и то, как она справляется с открытиями о нашем прошлом. Я ношу в себе знание о проклятии очень долго, а она знает об этом меньше суток.

– Как ты?

Она что-то бормочет, но слова теряются в моей рубашке.

– Прости, не расслышал.