Сто поэтов начала столетия

Подобно опытному боксеру, «показавшему» противнику ложное движение вправо, перед тем как нанести прямой левой, Виктор Соснора в очередной раз бескомпромиссно рискует. Он прикидывается вернувшимся и нахватавшим новых почестей, как когда-то в шестидесятые. Но это ложное возвращение обставлено всегдашней проповедью необходимости поэтической немоты. Доколе? Долго ли еще будет удаваться Сосноре громогласно проповедовать немоту, повторять на словах теорию невозможности и ущербности творчества, покоряя все новые творческие вершины?

Библиография

Флейта и прозаизмы. СПб.: Пушкинский фонд, 2000. 56 с.

Хроника Ладоги // Звезда. 2000. № 1.

Фрагмент поэмы «Мартовские иды» // Звезда. 2000. № 4.

Девять книг. М.: НЛО, 2001. 432 с.

Двери закрываются. СПб.: Пушкинский фонд, 2001. 48 с.

Два сентября и один февраль: Поэма // Звезда. 2003. № 9.

И я лежал от всяческих ударов // Дети Ра. 2004. № 2.

Поэмы и ритмические рассказы. М.: Библиотека журнала «Футурум АРТ», 2005. 115 с.

Стихотворения / Сост. С. Степанов. СПб.: Амфора, 2006. 870 с.

Мотивы Феогнида. Энеада // Звезда. 2006. № 2.

Больше стихов не будет. М.: АРГО-РИСК, Книжное обозрение, 2007. 72 с.

Последняя пуля. СПб.: Азбука-классика, 2010. 224 с.

Пьяный ангел: Книга стихов // Зинзивер. 2010. № 2(18).

Стихотворения / Сост. С. Степанов. СПб.: Амфора, 2011. 863 с.

Мария Степанова или «Побегите прочь вы, стихи, мелькая…»

Стихи Марии Степановой выглядят настолько спонтанными, необработанными, алогичными, неотделанными, что с первого взгляда ясно: они предельно обдуманы, выстроены, подчинены единому рациональному замыслу. Закон здесь тщательно замаскирован под энтропию, четкость высказывания – под поток сознания. При этом сам принцип сознательной маскировки смысла дан с абсолютной отчетливостью: пропорции предметов и мыслей о них намеренно смещены, но не уничтожены, легко восстановимы сквозь демонстративно искаженные словоформы и причудливые грамматические новации.

Где мое нынчее, а? То-то, что нету.
Сердце к стене отверну, зрение сменим.
Голая буду в воде глупая нерпа.
Ли в одеяле сидеть сяду пельменем.
Кудри, что эту судьбу так искажали,
Плакать-нейди-наклонять к месту любови,
Ты, что возможен разбить, как бы скрижали,
Ты, что несложен лицом, ибо любое.
Как на морозе крыльцо, ты голубое,
Теплой любови лицо в пору убоя!

Легко прощупывается фактура канонического медитативного текста об ушедшей любви (исчезнувшем счастье, утраченном понимании, миновавшем детстве и т. д.). Тонкая отделка текста словно бы снята слоями, обнажено ядро, прообраз, эйдос эмоции, привычной по сотням русских (и не только) стихотворений. Причем прообраз сильно обобщенный и абстрагированный, так сказать, не уход любви, но «ушедшесть любовности». Подобное отвлечение от конкретности высказывания, поиск сердцевинного источника интонационного движения лишает стихотворение ситуативной конкретности, превращает его в конспект ненаписанного текста, обычное письмо подменяет стенографическим. Легко вообразить, что из того же исходного набора семантических единиц можно синтезировать множество разных стихотворных текстов, «ушедшесть любовности» развернуто и в пушкинском «прошла любовь – явилась муза», и, например, в ахматовском «Как забуду? Он вышел шатаясь…».

Метод обнажения смысловых ядер предполагает поиск к каждому слову путеводной производящей основы, реконструкцию его этимологии. Например, где корень в слове «яма», в фонетической транскрипции [jama]? Его представляет лишь некий безликий йот (j), который можно расшифровать лишь с привлечением других его производных, например, глагола «яти», то есть «изымать», «вынимать». Яма – то, что остается после изъятия, пустой объем на месте вынутой почвы. Надо ли говорить, что в корневой основе слов «изъ-ятие», «объ-ем» – все тот же йот! Молекула несет на себе отпечаток вещества, из которого она извлечена, атом – безлик, универсален и абстрактен, может входить в состав многих молекул, как водород – в состав воды и перекиси водорода. Фраза Степановой сплошь составлена как раз не из молекул, а из атомов смысла: не «охотник убил оленя», но «некто двуногий с ножом произвел умерщвление кого-то бегущего закинув рога».