Сто причин поверить

– Ты бы лучше сделал что-то полезное, – обычно ворчала его жена, когда еще была рядом с ним.

– Для кого? С какой стати? – возмущенно отзывался Николай Федорович.

– Для себя, Коля. Чтобы быть счастливым.

– Я и так счастлив, – огрызался он.

– Наблюдая за Яковлевым? За тем, как он растет по карьерной лестнице? Как множится его благосостояние?

Когда она вспоминала о человеке, которого Баклашкин ненавидел всей душой, возникал скандал. И нередко заканчивался рукоприкладством. Не то чтобы он сильно поколачивал свою жену, нет. С синяками она не ходила. Но ладонью по спине мог ударить. Или пинок отвесить. Заслужила!

После скандала она тихо плакала в своей комнате, занятой ею для рукоделия. Он не заходил туда, чтобы утешить. Не заслужила!

И продолжал из окна своего дома наблюдать за жизнью своего врага – Яковлева Сергея Игнатьевича.

Тот заделался его врагом не вдруг и не сразу. Поначалу он занимал пост гораздо ниже самого Николая Федоровича. И помещение делил с тремя подчиненными, тогда как Николай Федорович, будучи при серьезных погонах, в кабинете сидел один. И даже секретаршу имел.

А потом вдруг все поменялось. В какой момент, при каких обстоятельствах – он так и не понял до конца. Баклашкин даже подозревал, что невезучий Яковлев неожиданно поменялся с ним местами. Занял его, Баклашкина, место под солнцем, задвинув своего соседа и коллегу по службе в тень.

Тень эта, поначалу показавшаяся Николаю Федоровичу незначительной, день ото дня становилась гуще, чернее. И в один прекрасный момент Николаю Федоровичу было предложено написать рапорт о досрочном выходе на пенсию.

– Кто же займет мое место? – поинтересовался он напоследок.

– Яковлев, – было ему ответом, сравнимым разве что с выстрелом в спину.

Два месяца он пил беспробудно, пытаясь понять, когда наделал ошибок.

Ну не на охоте же, куда они выезжали коллективно. Он там был тише воды ниже травы. Больше слушал и наблюдал, нежели разглагольствовал, как Яковлев.

И не на рыбалке, которую Яковлев терпеть не мог и все время брюзжал. Там Баклашкин тоже помалкивал. Даже когда ни черта не клевало. И тогда смолчал, когда Яковлев утащил в свою комнату его же секретаршу и выпустил ее уже под утро.

– Ему можно. Тебе нет, – отрезала тогда его жена, когда он ей пожаловался. – И зачем она вообще с вами поехала?

– Ей положено сопровождать, – соврал он жене.

Вообще-то, он брал девчонку для себя. Давно присматривался, неловко ухаживал. И получается, пока он присматривался, Яковлев ее трахнул.

Дальше – больше!

Девчонка та оказалась племянницей кого-то наверху. И дядя, по слухам, ее очень любил. И она возьми и замолви за Яковлева словечко. Видимо, хорош был в постели Сергей Игнатьевич.

И это ее слово сыграло с ними со всеми злую шутку, превратив жизнь Баклашкина в кошмар. Жизнь Яковлева в вертеп. Жизнь его дочери Инги, по мужу Мишиной, в непрекращающиеся страдания.

Бросив пить, Баклашкин обнаружил, что у него очень сильно пострадало здоровье и ноги его почти не носят. Перебравшись с дивана в удобное кресло-качалку у окна, он вовсе перестал жить своей жизнью, превратившись в наблюдателя и летописца жизни Яковлева.

Записывать начал уже позже, когда память стала подводить. До этого он все рассказывал своей жене. И если что-то забывал, она напоминала. Но потом она вдруг решила, что ей с ним неинтересно. Собрала вещи и умотала к дочери в Краснодарский край.

– Обживусь, потом и тебя заберу, – пела она глупой синицей.

Он-то знал, что никуда не уедет из своего дома. Но кивал, соглашался.

Жена его не забрала. Она там нашла себе хахаля, какого-то отставного мичмана, и жила-поживала с ним уже пять лет припеваючи, с ее слов.

Николай Федорович даже не разозлился. Он ее почти не любил. Еще с молодости. А уж в старости и вовсе. Он нанял себе прислугу – мог себе позволить: пенсия была очень достойной, да и накопления остались. Жена не стала ничего с ним делить. В чем была уехала.

Прислуга убирала, стирала, готовила, слушала его ворчания, не возражала. Весной и летом приводила в порядок его сад и огород. Закатывала многочисленные банки со щедрого урожая. Он распорядился, чтобы все это добро она забирала себе. И к ее безропотности добавились еще и благодарственные улыбки. А ему того и надо.

Но потом жизнь его снова лишилась смысла. Хотя, если разобраться, удача развернулась правильно, верно, справедливо. Это когда его враг вдруг взял и помер.

Нет, сначала лишился должности дядя бывшей секретарши Баклашкина. Дядя оказался не у дел. Секретарша побегала, побегала за Яковлевым, да и отстала. Или тот ее сам послал. Пропала, в общем, куда-то. Баклашкин ее больше не видел.

А потом вдруг Яковлев взял и совершенно неожиданно помер.

– Ах ты ж сволочь! Как же ты мог?! – неделю после его похорон сокрушался Баклашкин. – Как же мне теперь, а?!

Он не знал, что именно произошло с Яковлевым. Слухи ползли по их элитному поселку всякие. Кто болтал об охоте, где в результате несчастного случая погиб Сергей Игнатьевич. Кто о сердечном приступе. Кто уверял, что Яковлев помер от оторвавшегося тромба. Но Баклашкин-то знал, что все это чушь!