Сто причин поверить

– Вы здесь из-за Яковлева или из-за его дочери? – Не дав им возможности взять инициативу в свои руки, он первым задал вопрос.

– Как приятно иметь дело с коллегой, хотя и с бывшим. Пусть не в одном ведомстве, но дело делали общее, – не очень внятно пробормотала девушка, подошла ближе, протянула ему правую руку. – Капитан Уварова Анастасия.

Левой рукой она успела достать удостоверение и раскрыть его на уровне его глаз.

– А подмастерье кто? Твой парень или помощник?

Симпатичный суетливый парень оказался, как Баклашкин и предполагал, старшим лейтенантом. Николай Федорович тут же утратил к нему интерес, сосредоточив все свое внимание на девушке.

Высокая, мускулистая до сухости, короткая стрижка, очень правильной формы симпатичное лицо. И очень яркие синие глаза, смотревшие очень пытливо, словно обо всем на свете девушка догадывалась.

– Правда, что Инга прыгнула с балкона? – Он снова первым задал вопрос, как только церемония представления закончилась.

– Да. Не прыгнула. Просто перелезла через перила, отцепилась и полетела вниз. Шагнула, точнее.

– И тебе что-то не нравится, раз ты пошла по соседям ее давно умершего отца спустя почти неделю после ее самоубийства?

Баклашкин уперся взглядом в ее глаза, сочтя, что печаль какая-то в них все же кроется. Может, парень бросил? Или сиротское детство? А может, все вместе: ее – несчастную сироту – бросил парень?

– Не нравится.

– Считаешь, что ее довели до самоубийства?

– Не исключаю такой версии. – Она вытянула шею из воротника черного форменного поло, втянула носом воздух. – Кофе? Как пахнет! Можно чашечку?

Кофе домработница для гостей и варила. Сам Баклашкин не особо любил эту горькую жижу. Предпочитал зеленый или травяной чай. Перед сном стакан молока, вопреки запретам всех диетологов, тискающих статейки в интернете.

– Можно, – благосклонно улыбнулся Николай Федорович и громко крикнул домработнице, чтобы та кофе принесла.

К кофейнику, который вместе с чашками поставила на край стола домработница, старший лейтенант Грибов не притронулся. Наверняка эта девчонка зовет его Гриб, подумал Баклашкин, невольно любуясь тем, с каким наслаждением девчонка пьет кофе.

Напившись, она сразу засыпала его вопросами. Иногда ненужными, иногда толковыми.

– А никто не знает, при каких обстоятельствах умер мой сосед Яковлев, – пожал покатыми плечами Николай Федорович. – Участковый отрапортовал, что смерть наступила по естественным причинам. А по каким…

– В Сети наткнулась лишь на одну короткую заметку. Что Яковлев будто погиб в результате несчастного случая. И все. Никакой более информации.

– А ее нет и не было. Кого мог интересовать шестидесятилетний генерал-майор, ведущий здоровый образ жизни, не коррупционер, не скандалист? – Впервые он так нахваливал человека, которого когда-то остро ненавидел. – Как говорится, помер Никодим, да и черт с ним.

– Даже так?

– А как! Сердце остановилось, с кем не бывает? Молодые сейчас валятся. А Яковлеву было шестьдесят с хвостиком. Точнее, шестьдесят четыре. С виду будто здоров. Каждое утро на тренажерах во дворе занимался. Даже в мороз по груше боксерской молотил. Бегал вдоль своего забора. Спортсмен, блин! – вырвалось у него неожиданно со смешком. – А сердечко-то взяло и подвело.

– Но вам ведь не нравилась его внезапная кончина, так? Вы ведь что-то усмотрели в этом?

Синие глаза капитана Уваровой плеснули в него недоверием и подозрительностью.

– С чего взяли?

– Вы сами сказали, что говорили с участковым. Стало быть…

– Да хватит мне переносицу сверлить, детка, – ухмыльнулся Баклашкин. – Со всеми приемами я знаком не хуже тебя. Да, да, не понравилось мне, что Сергей так внезапно кони двинул. Пардон…

– Ничего, – мотнула она подбородком и снова потянулась к кофейнику. – Я всякие разные слова знаю. Почему не понравилось?

– Уже сказал: спортивный был, крепкий, бегал, по боксерской груше молотил, отжимался, подтягивался. Утром того дня еще и водой холодной обливался. Мне из моего окна все отлично видно было.

Даже не спросив разрешения, капитан Уварова сорвалась с места, застыла за его креслом и минуты две молчала.

– Согласна, все как на ладони. Забор между вашими участками низкий. При желании перешагнуть можно.

– Я не шагал, – отозвался он тут же. – Стар я для такой ходьбы.

– Но при желании-то могли бы? Проникнуть на его территорию, подсыпать ему что-нибудь в его коктейль оздоровительный. А, Николай Федорович? Вы же ненавидели его. Разве нет?

От ее вкрадчивого голоса, пониженного почти до шепота, у Баклашкина по спине помчались мурашки.

– Я любить его был не обязан, – ответил он довольно резко и, поражаясь своей неизвестно откуда взявшейся силе, энергично поднялся с кресла. – Но внезапная кончина заинтересовала меня. И да, я говорил с участковым. И даже больше…

Он умолк, внезапно осознав, что его признание в даче взятки должностному лицу вовсе неуместно. Эта девчонка, гибкая и резкая, представитель власти. А он давно уже гражданское лицо.

– И, Николай Федорович?