Сто причин поверить

На охоту в тот день Яковлев не ездил. Сердечного приступа у него не могло быть, он следил за своим здоровьем. И тромб у него вряд ли мог оторваться.

Не-ет, тут было что-то другое. Что-то еще.

И, напрягая всю свою потрепанную память, Баклашкин начал вспоминать тот день во всех деталях и подробностях. И чем больше вспоминал, тем больше убеждался в своей правоте: Яковлева устранили. Кто, почему, за что?

Здесь надо было разбираться и разбираться. И он потратил еще один год своей жизни на расследование. Хотя в глубине души и полагал, что везение справедливо отвернулось от Яковлева, лишив того не только удачливости, но и жизни.

Он вот, Баклашкин Николай Федорович, жив и почти здоров. Ничего не делает, проводит время, как ему заблагорассудится: ест, гуляет, спит, в кресле покачивается. А Яковлева, укравшего у него удачу, в живых уж год как нет.

Справедливо тот был наказан! Очень справедливо! Не надо было занимать место Николая Федоровича ни в служебном кабинете, ни в постели его секретарши. И все же…

И все же смерть Яковлева была загадочна и стремительна. Она не удовлетворяла Баклашкина, не позволяла насладиться долгим падением недруга. Он бы хотел день за днем наблюдать, как дряхлеет и скатывается по наклонной Сергей Игнатьевич, как медленно угасает, превращаясь из личности в ничто.

Справедливо же? И еще как!

А вместо этого что? Пустота?

И, что главное, никого не интересовали подробности гибели Яковлева. Дело быстро закрыли, как сообщил ему их участковый.

– Смерть наступила по естественным причинам.

– По каким? – настаивал Баклашкин, ради разговора с участковым выбравшись из удобного кресла и выйдя за ворота.

– Мне неизвестно.

– А то, что накануне возле его дома и забора постоянно кто-то крутился, никого не интересует?

– Нет, – честно отвечал участковый. – Потому что там никто посторонний не крутился. Окашивали траву по обочинам представители управляющей компании, и все. Я сам записи с камер наблюдения просматривал. Не было никого посторонних.

Баклашкин тогда принялся выклянчивать эти самые записи. И на нытье участкового «не положено» предложил ему денег. С третьей попытки благосклонность молодого ушастого парня была куплена. И пару месяцев назад Баклашкин записями завладел. Но…

Это ничего ему не дало. Все было так, как рассказал участковый. Ничего подозрительного. Никого постороннего.

Просмотрев раз тридцать видео, Баклашкин забросил это дело. И смирился. А неделю назад, когда его домработница притащила в дом страшные новости, снова достал. И снова принялся просматривать. Но теперь тщательнее, по одному кадру.

И нашел! Точно нашел нечто странное в записях за тот день, когда при странных обстоятельствах умер его заклятый враг, Яковлев Сергей Игнатьевич. Вот только сообщать он никому об этом пока не станет. Пока не найдется такого заинтересованного лица, которому Баклашкин Николай Федорович мог бы довериться.

Глава 13

– Сегодня четверг, Николай Федорович, – напомнила с раннего утра домработница. – У вас рыбный день. Что приготовить?

– Что хотите, – отозвался он лениво, успев позавтракать манной кашей и фруктовым муссом. – Мне все равно.

– Тогда будут овощной суп, котлетки из щуки, рис.

– Пойдет, – одобрил Баклашкин. – Что на улице?

– Сегодня не очень жарко. Рекомендую прогуляться. Чистую одежду я вам уже приготовила.

Разговаривая с ним, домработница успела собрать в совок мусор, сметенный за десять минут до этого, убрать со стола посуду после завтрака, собрать по диванам и креслам разбросанные им накануне вечером вещи. Все тихо, спокойно. И Баклашкин в который раз за пять лет, что остался один, задался вопросом: а на кой черт ему была нужна рядом вечно недовольная жена?

Не надо, не надо было вовсе жениться. И дочка получилась неудачной. Плохо училась в школе. Высшего образования не получила. Работает кассиром в каком-то магазине. Ни тебе амбиций, ни достижений. Вышла замуж за неудачника.

– Вся в мать… – пробормотал он брюзгливо.

Неожиданно позвонили в ворота. Домработница пошла к домофону. А Николай Федорович, передумав гулять, снова уселся в любимое кресло, прикрыл глаза и закачался.

– Николай Федорович, тут вас спрашива-ют. – Голос домработницы был полон изумления и тревоги. Она помолчала и добавила: – Из полиции.

Он не перепугался, качнулся еще раз. Приоткрыл глаза и с удовлетворенной улыбкой подумал: «Ну наконец-то!»

Повернувшись прямо в кресле на сто восемьдесят градусов и оказавшись лицом к двери, он открыл глаза еще шире.

В дверном проеме стояли двое. Симпатичный парень в темных брюках и клетчатой рубашке с коротким рукавом. Он вел себя немного суетливо, без конца поправляя ремень на брюках, приглаживая волосы на макушке, одергивая рубашку. И он точно не был выше по званию девушки, которая пристально рассматривала Баклашкина.

Только мазнув по ней взглядом, он понял, что девушка умна, упряма и неусидчива. Такие, как она, вечно попадают в немилость у руководства. И такие, как она, точно из-за карьеры не станут ни с кем спать.

Он сам в прошлом был из определенных структур, он знал, о чем размышлял.