Сто страшных историй

— Если едет конный самурай, грузчик с мешком на плечах уступит ему дорогу? Вот ты бы уступил?

Дэйки усмехается краешком губ.

— Нет, господин. На улице уступил бы. В порту — нет.

— Почему?

— Пусть сам объезжает. Я при деле.

Да, передо мной грузчик и никто другой.

— Ты знал раньше Тибу Ловкача?

— Который голову потерял? Нет, господин. Никогда прежде его не видел.

— А здесь, на острове? Познакомились?

— Нет, господин. Пяти слов друг другу не сказали.

— А другие? С кем он водил знакомство?

— Не знаю, господин. Вроде, ни с кем.

— На этом всё. Свободен. Держи…

Вручаю ему жалкий мешочек проса. Дэйки пятится мелкими шажками, прижимает подарок к груди. Кланяется, кланяется. На щеке блестит слеза. Не могу смотреть, не хочу. Отворачиваюсь.

— Следующий!

* * *

Вечером, после ужина, слуга инспектора передал нам с господином Сэки две подробные карты острова Девяти Смертей — копии, разумеется, оригинал остался у него. Инспектор при этом не присутствовал, делая вид, что он здесь ни при чём. Но никто не сомневался, что столь ценный подарок делается по приказу Куросавы. На картах были отмечены тропы, ведущие вглубь острова — известные и безопасные, а также тайные, где стоит поберечься, — к крестикам, сделанным красной тушью. Крестиками, объяснил слуга, обозначены труднодоступные пещеры. Там обитают ссыльные, кто по разным причинам сидит в своих укрытиях, считай, безвылазно, выбираясь разве что по ночам.

Чем питаются? Ну, это сложный вопрос.

— Допросить надо всех, — бросил Сэки Осаму, не снисходя до того, чтобы поблагодарить слугу. — Где бы ни прятались. Мы не знаем, по какой причине скрывается тот или иной человек. Возможно, кто-то из них теперь Ямасита Тиба.

Я же отметил, что карты слуга вез с собой в поклаже — не в дороге же он их рисовал? Значит, подготовился заранее, и наши потребности учел. Надо поглядывать по сторонам, чтобы этот предусмотрительный человек, сама серость и бледность, не слишком часто оказывался у меня за спиной.

5 Ищут не там, где велено, а там, где потеряли

— Аризу из семьи Уэта, господин.

Она пытается следить за собой. Обветренное, загрубевшее лицо сохраняет остатки былой миловидности. Волосы уложены в подобие прически. Три самодельных деревянных шпильки. Одежда ветхая, но чистая; прорехи зашиты.

Отвечает вежливо. Кланяется. Но стоит, гордо выпрямив спину, и смотрит с вызовом. У неё есть характер.

— За что осудили?

— За подделку документов, господин.

— Каких?

— Платежные обязательства. Разрешения на строительство.

Она была замужем за чиновником строительной управы.

— Ты подделала подпись мужа?

— Нет, другого чиновника. Муж забыл на столе разрешение с его подписью. Я её срисовала. Не хотела, чтобы подозрение пало на моего мужа.

Поразительно! Она до сих пор гордится собой! И ведь богато жили, в средствах не нуждались…

— А печать?

— Там был оттиск. Я сумела его перенести. Потом копировала.

— Но зачем?!

— Мне было скучно.

Она пожимает плечами с отменным равнодушием. Презрительно улыбается. Презрение адресовано не мне, а той жизни, какой Аризу жила в семье Уэта. Если в теле женщины обретается Ловкач, то он не вор, а лучший актёр столичного театра!

— Ты знала Ямаситу Тибу по прозвищу Ловкач? До того, как попала сюда?

— К сожалению, нет.

— Почему к сожалению?

— Уверена, он знал толк в любовных играх.

— Ты свела с ним знакомство в ссылке?

— Этот мерзавец не пожелал со мной знаться!

Гнев, ярость.

— Через месяц он бы ко мне на коленях приполз! И я бы прогнала его с позором! Жаль, не судьба…

* * *

Сопровождать нас отправили тех стражников, что приезжали с докладом в Акаяму — они вернулись на пост за день до нас. К ним начальник заставы добавил четвёртого, который посетил остров на следующее утро после обезглавливания Тибы.

Утром второго дня господин Сэки разбил их на пары и снабдил картами с пещерами-крестиками. Стражникам было велено доставить обитателей пещер в лагерь для допроса.

* * *

— Оокубо Шоджи.

— За что осуждён?

— За разбой.

— Где ты служил до того, как стать разбойником?

— Я был ронином.

— К дознавателю следует обращаться «господин».

— Да, господин.

— Прежде чем стать ронином, ты где-то служил?

— Да, господин…

* * *

Второй день. Третий.

Четвёртый.

Это могло продолжаться месяц. Год. Целую вечность. Шанс изобличить перерожденца оставался, но мы искали иголку на дне реки[38]. Хуже того, мы искали иголку в куче других иголок.

В свободное от допросов время — его оставалось с кошачий нос! — я трижды перечитал записи, добытые архивариусом Фудо. Мало, безнадежно мало. Если мы хотим выяснить, что произошло на самом деле, нам нужно знать о преступнике больше.

Ключ к разгадке — Ямасита Тиба, а не бесконечная череда ссыльных с потухшими взглядами. Протоколы, свидетельские показания. Опись украденного. Подробности известных преступлений Ловкача. Слова тех, кто знал его лично.

Разгадка не здесь, на острове. Разгадка в Акаяме, погребена в полицейских архивах, судебных свитках, в памяти людей, которым довелось заглянуть Ловкачу в глаза.

Мы ищем там, где велено. А надо искать там, где потеряли.

* * *

— Ваше имя?

— Торюмон Рэйден.