Сто тысяч миль (СИ)

— Ты постоянно рискуешь жизнью. И ты ценен для Клана в среднем больше, чем остальные. Сам знаешь почему. Потому что у меня есть внучка! Как думаешь, что именно в этом всём расстраивает меня больше всего? Ты не только мой сын, у тебя есть долг перед обществом!

— Не только этот долг. Много других тоже, — напомнил я, спиной приваливаясь к стене и скрещивая руки на груди. — Ещё есть долг защищать всех наших людей. Не уходи от темы. Что случилось?

— Сплетни. Слухи. Злые языки случились. Не знаю, что думают у вас в Военном Совете, но среди нашего Совета украдкой поговаривают, что ты всерьёз нацелился на место Густуса. Слишком уж у тебя инициативный подход к вопросу. И ты даже не представляешь, насколько сильно мне это не нравится. Густус плохо закончил. Как и большинство его предшественников.

— Думаю, мы с тобой оба прекрасно знаем, откуда идут беспочвенные домыслы. От Аньи. Она давно уже меня обхаживала. Только на кой ей всё это?

— Разумеется, затем, чтобы слухи стали правдой. Тем более твоё желание всех спасти с наименьшими потерями как раз вписывается в портрет всеобщего героя.

— У нас больше сотни командиров, и вряд ли хоть кто-то из них не хочет всех спасти. Чем я такой особенный?

— Неужели совсем никаких идей? — она глянула на меня, приподняв брови, и ждала хоть каких-то предположений. Но я пожал плечами, не желая выдвигать гипотезы. — Своей дружбой с Небесными, конечно. Ты рискуешь собой и помогаешь им, как только можешь. Они доверяют тебе, а та Небесная девочка… Это видно далеко не всем, но, надеюсь, ты понимаешь, что эту твою слабость можно использовать? Анья сможет влиять на любые решения, и для этого будет прекрасный инструмент.

— Но зачем так сложно? Почему бы сразу не продвинуть кого-то послушного?

— Тот, кто будет безропотно подчиняться, будет либо слишком туп, либо слишком хитёр. По очевидным причинам оба варианта нашу главу не устраивают. Да и ваш Совет далеко не сборище идиотов, неужели они согласятся на бесхребетного тупицу?

Не зная, как на это реагировать, я взъерошил пятернёй волосы на затылке. На сколько же шагов вперёд всё просчитывала Анья, одновременно намереваясь возвысить меня и тут же сделать своим должником и марионеткой? Меня никогда всерьёз не волновали разграничения полномочий Советов, потому что последние шесть лет я жил охотой и путешествиями по землям Кланов, редко задерживаясь дома дольше полугода. А матушка была в Совете вдвое дольше, чем я — в пустошах. И мыслила совсем иными категориями.

— Поэтому я хотела сказать, что тебе стоит перестать так впрягаться за Небесных. Это слишком заметно, Беллами. Хватит дружить с ними больше, чем того требуют интересы нашего Клана. Я ничего не имею против них лично, но всё это чревато куда более серьёзными последствиями.

А что было не чревато последствиями, хотелось спросить мне. Сидеть, ничего не делать и просто ждать — тоже было. Но на эту софистику совсем не осталось времени, нужно было столько ещё проверить. Потому я кратко спросил:

— Ты знаешь, что Анья задумала насчёт них?

— Я бы предупредила тебя, если бы знала. Но знаю одно. Наш народ вряд ли сразу примет их за своих так легко, как ты. Так что при случае у неё будет их поддержка. Далеко не всем нравится привилегированное положение матерей. Есть много обиженных, считающих это дискриминацией. Сам знаешь, «Второй Рассвет» тоже не на пустом месте появился. И чтобы эти настроения в нашем городе не стали чем-то большим под давлением Коалиции, внимание Анья явно сместит на чужаков. Заявит, что они требуют привилегий или что они опасны или… Да что угодно. Неважно.

— Но ведь они не станут требовать для себя никаких особых условий. И они уже помогли куда больше, чем принесли вреда, — нахмурился я.

— Возможно, но, думаешь, кому-то есть дело до правды? Слово матерей против слова чужаков — каковы твои ставки? Тем более, все думают, что Небесные тут же нас бросят, как только у них появится другое безопасное местечко. Такие слухи я тоже слышала. Так что подумай обо всём этом на досуге. А в перерывах между своими планами хотя бы раз навести Эхо. Это будет куда больше, чем я могу мечтать.

— Но я же позавчера… — начал я в своё оправдание, но от сурового взгляда сдался: — Хорошо.