Стояло раннее погожее утро…

В одну из таких морозных ночей Аня, бывшая на сносях, разбудила Алексея и, плача, сказала, что наверно пришло время рожать. Она попросила растерянного мужа сбегать за матерью. Алексей, надев полушубок, шапку и обув валенки, помчался в дом Михаила. Вскоре возле Ани были и мать, и отец, и муж. Мария, поговорив с дочерью и успокоив ее, велела Михаилу идти за Ильиничной, зятю – топить баню.

– Да жарко не топи. Нагрей в баке воду и все, – сказала она вслед уходящему Алексею. Затем одела Аню и повела к себе домой.

Через полчаса Михаил привел Ильиничну – ее все в поселке так звали. Эта пожилая седая женщина иногда принимала роды. Говорили, что она сидела в женской колонии, недалеко отсюда. До колонии она работала врачом в военном передвижном госпитале. Больше об Ильиничне ничего не знали, потому что она почти ни с кем не общалась.

Пришел Алексей сказать, что баня готова. Женщины повели Аню по тропке в баню, а Алексею дали нести стопку простыней. Алексей недоумевал:

– Зачем столько простыней? Ильинична грубо ответила ему:

– А ты что хочешь, чтобы твоя жена на голом полке рожала? Пока Аня медленно и осторожно шла по узенькой тропинке, Мария быстро дошла до бани и помыла полки. Когда пришла Аня, Ильинична осталась с ней. Она застелила полок простынями и, раздев Аню, помогла лечь. В предбаннике Алексей и Мария слышали плач и стоны Ани и подбадривающий голос Ильиничны. И вдруг все смолкло. Все ждали детского плача, но его не было. Родившийся ребенок не дышал.

– Ну уж нет! – возмущенно воскликнула Ильинична. Она взяла ребенка одной рукой за ножки и подняла его вниз головой, а другой рукой стала шлепать его по попке. Наверное от обиды мальчик (а это был мальчик) заплакал. Через некоторое время Ильинична открыла дверь предбанника и сказала:

– Идите, принимайте пополнение.

Родители подошли к Ане. Она лежала бледная, но улыбающаяся, прижимая к себе младенца. А Ильинична села в предбаннике на лавку, закурила папиросу и пробормотала:

– Подумаешь, нахлебался, – немного помолчав, снова: – выскочат замуж, а рожать не умеют. – Затем еще покурив, улыбнулась каким-то своим далеким воспоминаниям.

Весной в поселок притянули две машины. У каждой за кабиной стоял высокий бак. Как объяснили механики любопытным жителям, эти баки назывались газогенераторами. Их наполняли мелко нарубленными и хорошо просушенными чурочками. Чурочки при нагреве выделяли газ. На этом газе и работали двигатели автомобилей. Машины были маломощны, но ездили быстро. На них возили продукты, инструменты, иногда перевозили людей. Для обеспечения машин «горючим» была построена сушилка, где заготавливались и сушились чурочки. Помещение горело несколько раз, его тушили, восстанавливали и продолжали сушить чурочки.

Поселок рос. Был построен штаб, перестроена почта. Заключенные ежедневно выходили на стройки и, охраняемые солдатами, строили, строили. Возвели новый магазин, который разделили на продуктовый и промтоварный.

Год от года лагпункт выполнял и перевыполнял план по заготовке леса. В кабинете начальника штаба стояло несколько знамен за первые места. Появилось в поселке и малое электричество. На берегу залива рядом с поселком была построена электростанция. Ее сердцем стала небольшая паросиловая установка. Когда в топке горели дрова и вода превращалась в пар, установка медленно крутила большой маховик, соединенный ремнями с генератором, который и вырабатывал электричество. По столбам были натянуты электрические провода, тянувшиеся по всему поселку. В каждом доме появились лампочки. Люди с нетерпением ждали включения электричества. Не верилось, что тусклый свет керосиновой лампы может уйти в прошлое. Наконец лампочки засветились. Их свет, красноватый и мерцающий, казался всем очень ярким, очень ласковым. Жаль, что светил он не всегда. Его включали вечером часа на три, а затем выключали, чтобы зажечь прожектора на вышках. Генератор был малой мощности, поэтому электричества одновременно на лагерь и на поселок не хватало. Но уже начали прорубать просеку до города, чтобы протянуть по ней высоковольтную линию. Тогда поселок будет обеспечен электричеством в достаточном количестве.

Домой возвратился Петр. Он закончил учебу и отслужил в армии. Его брат Владимир, призванный на год позже, продолжал службу.

Петр сообщил родителям, что будет работать трактористом в соседнем лесхозе. В поселке подходящей работы для него не нашлось. Ему предлагали работу механика на катере, но посмотрев, как долго катер буксирует лес, Петр отказался от этой монотонной работы.

Подрастал Олег – сын Алексея и Ани. Он был здоровым ребенком. Зимой целыми днями мог, как крот, рыть ходы в глубоком снегу, а летом отец часто брал его с собой на рыбалку.

Почти все жители сделали себе деревянные, сбитые из досок лодки – плоскодонки. Некоторые приобрели подвесные моторы. Теперь не только зимой по льду на санях, но и летом на моторке стало возможным съездить к родственникам, в соседний поселок, стоявший выше по течению реки, а теперь стоящий на берегу водохранилища.