Стоик

И когда Бернис с доктором Джеймсом посещала знакомый ему дом, она пришла в ужас при виде жутких условий, в которых живут люди, от вони и нищеты этого места ей стало дурно. В этих домах не было кроватей. Вместо них на пол к ночи клали соломенные тюфяки, а днем их складывали в угол. В комнате размером двенадцать на пятнадцать футов со смежной комнатой меньшего размера девять на двенадцать жили шестеро взрослых и семеро детей. Окна отсутствовали, но в стенах были дыры, и по следам и запаху безошибочно угадывалось присутствие крыс.

Когда они наконец вышли на улицу и свежий воздух, Бернис сказала доктору Джеймсу, что единственная ее честолюбивая мечта – основание больницы имени Каупервуда, чтобы попытаться помочь хоть части из этих несчастных и брошенных детей, которых они видели. Она с радостью отдаст половину своего состояния на этот проект.

Доктор Джеймс, глубоко тронутый такой переменой в Бернис, понял, что этим она обязана годам, проведенным ею вне Америки. И Бернис, чувствуя, что он одобряет ее желание, спросила его, поможет ли он собрать деньги на больницу, возьмет ли на себя медицинское и техническое руководство. Доктор Джеймс, который давно понимал необходимость строительства больницы в Бронксе, от всей души принял ее предложение, сказал, что для него будет честью стать директором и главным врачом такой больницы.

Шесть лет спустя больница стала реальностью, а доктор Джеймс принял на себя обязанности директора. Бернис закончила школу медсестер и, к своему удивлению, обнаружила в себе сильный материнский инстинкт, до этого времени не замеченный. Она любила детей и была назначена старшей по детскому отделению. Доктор Джеймс обратил внимание, что она как-то по-особому и сильно притягивает к себе этих беспризорников. Они и реагировали на нее не так, как на других.

В детское отделение попали два слепых ребенка. Они были слепы от рождения. Одна – хрупкая светловолосая пятилетняя девочка по имени Патриция, дочь работящей молодой женщины, у которой не оставалось на нее времени. Девочке позволяли часами сидеть в маленьком кресле-качалке в углу, и она сидела, ни на что не реагируя, ни к чему не проявляя интереса – мать не занималась ею, а потому девочка, естественно, отставала в развитии. У матери развился комплекс вины по отношению к своему недоразвитому ребенку. Бернис увидела это маленькое одинокое человеческое существо, и девочка очаровала ее; Бернис загорелась желанием помочь ей, научить ее всяким мелочам, в частности, уверенно съезжать с горки на детской площадке во дворе больницы. Патриция испытала столько радости от этого простого развлечения, что часами раз за разом съезжала с горки и каждый раз излучала счастье от своей обретенной независимости.

Еще одного слепого от рождения пятилетнего ребенка звали Дэвид. Ему больше повезло с родителями – у него была умная мать, любящая и понимающая. Поэтому он был больше развит, чем Патриция. Его Бернис научила забираться на дерево и сидеть на ветках наверху, где он постоянно пел «В сумерках» и при этом наклонял голову то в одну, то в другую сторону, как многие слепые дети, задирал подбородок, ощущая на лице солнечные лучи. Как-то раз, когда доктор Джеймс проходил мимо большого окна, выходящего на детскую площадку, он остановился при виде Бернис, ходившей между детьми. Он заметил, что она вся светится от счастья, работая с ними. Он сказал об этом мисс Слейтер, старшей медсестре, которая в этот момент проходила мимо. И они оба согласились с тем, что Бернис превзошла все ожидания и заслуживает самой большой похвалы. Тем же вечером перед уходом Бернис из больницы мисс Слейтер и доктор Джеймс сказали ей, что она добилась выдающихся успехов в работе с детьми, что все ее любят и ценят. Бернис любезно поблагодарила их, сказала, что счастлива привнести в жизнь этих горемычных детей хоть каплю радости.

Однако, возвращаясь домой в свою скромную квартиру, она не могла не думать о том, что играет такую ничтожную роль в океане жизни. Песчинка человеческой доброты в пустыне нужды и отчаяния! Она вспомнила несчастных голодающих детей в Индии – их измученные лица. Жестокость, небрежение, издевательское безразличие остального мира к их бедственному положению.

«Что есть мир? – спрашивала она себя. – Почему миллионы человеческих существ приходят в него только на муки и небрежение, на смерть от нужды, холода, голода?» Да, конечно, подумала она, теперь она наконец пытается сделать все возможное, чтобы избавить от страданий горстку детей, которым повезло попасть в ее больницу. А как быть с теми тысячами, которых больница не в состоянии принять? Что будет с ними? Ее вклад был каплей в море. Одной малой каплей!