Стойкий запах лосьона

Михальченко достал из «бардачка» сильный армейский бинокль, распахнул дверцу. Отсюда, с плато, где они стояли, хорошо была видна вся низина и далекий уже «рафик», петлявший по разъезженной дороге. Михальченко подогнал окуляры, поймал «рафик», оказавшийся вдруг совсем рядом, протяни руку, коснешься его колес с почти лысой резиной. Он хорошо видел лицо шофера — скуластое, небритое.

«Рафик» подъехал к металлическому гаражу, выкрашенному яркой охрой, остановился, шофер отпер сперва внутренний замок, затем два навесных, распахнул ворота, и Михальченко увидел затененное нутро гаража: у стены мотоцикл, а в глубине какие-то ящики — один на другом. После того, как водитель занес в гараж привезенные три мешка, Михальченко сказал Стасику:

— Все! Мотаем отсюда, больше тут торчать нечего, он у нас в кармане! Ну, Стась, молодцы мы! То-то Левин подпрыгнет!

— Он никогда не подпрыгнет, он пессимист, Иван Иванович, — Стасик включил заднюю, что-то лязгнуло в коробке скоростей, газанув, сдал резко назад и затем, перегазовав, рванул с первой так, что песок струей ударил из-под колес…

20

— Стекла принес? — спросил профессор Сивак.

— Да.

— Ну, пойдем.

Они ушли в большую учебную комнату, где на столах, составленных прямоугольником, стояли микроскопы. В этой комнате раз в месяц патологоанатомы города собирались на прозекторские конференции. Проводились консилиумы по биопсиям.

— Расскажи еще раз подробно, кто он, что он, твой больной: возраст, профессия, с чем поступил к тебе, — попросил Сивак.

Костюкович повторил, историю болезни Зимина он знал уже наизусть.

— У спортивного врача карточка Зимина не сохранилась, но по его рассказу парень был абсолютно здоров, — сказал Костюкович. — С матерью, к сожалению, поговорить не удалось, после всего не смог себя заставить пойти к ней.

— Жаль… Ну что ж, приступим, — Сивак взял коробочку со стеклами.

Одно за другим он просматривал стекла — одни быстро, другие подольше, к некоторым возвращался еще раз. Закончив и отстранившись от микроскопа, сказал:

— Ты понимаешь, что у него с сосудами? Разрушительной силы васкулит[6]. Ты почку видел? Это же не сосуды, а свечки, из которых повытаскивали фитили! И ты удивляешься, откуда у молодого парня такая гипертония… Не врал ли врач команды, что не замечал скачков давления?.. Относительно этого твоего случая у меня есть предположение. В свое время я занимался васкулитами в связи с инфарктами в ранних возрастных группах, в группах риска, то есть у людей определенных профессий, связанных с химикатами, гербицидами, пестицидами, тяжелыми металлами, бензином. Тут попадались мне работники складов и баз, где хранятся моющие средства, бытовая химия, шоферы, ювелиры. И подтвердилось вот что… — И Сивак стал излагать Костюковичу то, что могло произойти с Юрием Зиминым.

Слушая, Костюкович думал: «А ведь не исключено, что так и было. Но как зацепиться, доказать?»

— Да, вот еще что, — вспомнил Костюкович. — У этого парня на левом локте был бурсит. Его вскрыли, но ранка так и не зажила, осталось отверстие со спичечную головку, вроде свища.

— Это еще одно доказательство того, о чем я тебе сейчас говорил: у людей данной категории нарушена трофика[7], раны плохо заживают. Тоже хороший эпизод для кандидатской. Ты стекла сбереги, сказал на прощанье Сивак.

— Разумеется…

21

— Что ж, Иван, будем считать, нам повезло, — выслушав Михальченко, сказал Левин.

— Почему повезло? Просто мы правильно сработали, — подмигнул Михальченко. — Ах, как хотелось мне этого шоферюгу взять с поличным!

— У нас с тобой, как в старом анекдоте: есть кого, но негде; есть где, но нечем.

— У меня получилось иначе, Ефим Захарович: есть где и чем, да нет кого, — засмеялся Михальченко. — Ну что, будем в ГАИ обращаться?

— Непременно. Стасик здесь?

— Да.

— Вот я и поеду в ГАИ. Начальник областной ГАИ сказал, что могу от его имени, есть там некий старший лейтенант Рудько…

Городская ГАИ находилась почти на выезде из города, на магистральном шоссе. Двухэтажное здание стояло в ремонтных лесах. Левую сторону фасада уже красили каким-то ужасным лиловым цветом. Боясь запачкаться, Левин осторожно пробрался к центральному входу и узнал у дежурного, где найти старшего лейтенанта Рудько.

В кабинете сидели двое, оба в штатском. Оба одновременно подняли головы, когда вошел Левин.

— Мне нужен старший лейтенант Рудько, — сказал Левин.

— Я Рудько.

— Моя фамилия Левин. Я сотрудник сыскного бюро «След». К вам по рекомендации начальника областного ГАИ.

— Садитесь. Чем могу быть полезен?

Левин изложил.

— Что требуется от меня?

— Установить, какой организации принадлежит этот «рафик» и фамилию водителя. Вот регистрационный номер, — Левин протянул листок бумажки.

— И все?

— Не совсем.

— Хорошо. Посидите минутку, — Рудько вышел.

Левин посмотрел в окно, выходившее во внутренний двор. Там стояло три патрульных машины, несколько помятых, с выбитыми стеклами, с развороченными крыльями и вставшими дыбом капотами «Жигулей», «Волг», «Москвичей».

— Что это у вас за бюро такое? — нарушив молчание, спросил вдруг следователь, сидевший за другим столом.