Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)

По своему масштабу и постоянству эти нововведения представляли собой исторически беспрецедентное бремя налогообложения как на севере, так и на юге. Более того, во многих частях Франции введение новых налогов дополнялось практикой взимания местных и временных дополнительных налогов, обычно с санкции местных ассамблей, для финансирования конкретных военных операций, важных для региона, таких как осада близлежащей крепости или защита от местной компании рутьеров. Поэтому основные театры военных действий, в частности Нижняя Нормандия и, позднее, Овернь, платили гораздо больше налогов, чем другие, а также несли основную тяжесть от военного ущерба. Так как большинство финансовых документов того времени не сохранилось, то доход от военных налогов можно оценить лишь очень приблизительно. В 1372 году совокупные поступления от налога с продаж, габеля и фуажа в Лангедойле оценивались королевским Советом примерно в 1.640.000 ливров. В Лангедоке, где ставки налогов изменялись из года в год, доход от всех прямых и косвенных налогов, кроме габеля, в 1370 году оценивался в 430.000 франков. Это предполагает фуаж в размере трех франков за год, что было меньше, чем обычно удавалось получить герцогу Анжуйскому. Даже если учесть извечный оптимизм подобных оценок, эти цифры позволяют предположить, что общий доход от общего налогообложения составил не менее 2.000.000 ливров, или 400.000 фунтов стерлингов. При этом не учитываются ни налоги на духовенство, которые согласовывались с Папой Римским и собирались отдельно, ни чрезвычайные налоги, утверждаемые местными ассамблеями для конкретных целей[87].

Конечно, не все эти крупные суммы тратились на военные расходы. Генеральные Штаты Лангедойля в декабре 1369 года прямо разрешили использовать по крайней мере часть средств от сбора габеля и налога с продаж вина для покрытия расходов королевского двора. На практике налоговые поступления также расходовались на зарплату чиновникам и расходы гражданской службы, на пенсии и вознаграждения принцам крови и на удовлетворение вкуса короля к драгоценностям, книгам и дворцам. Поразительным фактом и некоторым свидетельством трат не на военные нужды французских налоговых поступлений является то, что самый интенсивный и продолжительный период военной активности в истории Франции совпал со строительством великих парижских дворцов и крепостей короля в Сен-Поль, Лувре, Бастилии Сент-Антуан и Венсене, а также с возведением новой стены вокруг правобережных кварталов Парижа; не говоря уже о прекрасных королевских резиденциях в Сен-Жермен-ан-Ле, Крее, Монтаржи и Мелёне, а также о постройках герцога Беррийского в Меэне и Бурже. Людовик Анжуйский был менее активен в строительстве, чем его братья, но и он выделил значительную часть средств из налогов с продаж и габеля Лангедока на расходы своего великолепного двора. Однако, несмотря на все это, свидетельства показывают, что большая часть (около двух третей) налоговых поступлений французского государства была фактически направлена на ведение войны. В большинстве случаев это составляло от 1.200.000 до 1.500.000 ливров, то есть от 240.000 до 300.000 фунтов стерлингов. У Эдуарда III не было никаких перспектив соответствовать военным расходам такого масштаба. Англия смогла противостоять превосходящим экономическим ресурсам Франции только в конце 1350-х годов, когда Франция была разделена гражданской войной и разорена разбойниками. Не считая расходов на охрану побережья и защиту шотландской границы, английское правительство тратило в среднем около 90.000 фунтов стерлингов в год на ведение войны на суше и на море в период с 1369 по 1375 год, что составляло примерно треть суммы, выделенной на военные нужды Карлом V. Вся история этих лет зависела от этих цифр[88].

Глава III. Понваллен и Лимож, 1370–1371 гг.

По словам Фруассара, когда французский король раздумывал над тем, принять ли апелляцию гасконских баронов, одним из тех, с кем он советовался, был граф Сен-Поль, который несколько лет был заложником в Англии, а затем находился в Париже по условно-досрочному освобождению.