Столица беглых

— Само собой. Это мой помощник титулярный советник Азвестопуло. Видишь, я тебе доверяю, называю имена, чего делать не должен. Но лучше нам сразу вести себя друг перед другом честно.

— Ишь ты… — взъелся собеседник. — С нашей полицией — и честно! Да там жулик на жулике. Они вон у Ононашвили с руки едят, взятки вымогают, фальшивые деньги по дуракам распихивают. Как же с ними и честно?

— С ними я и не призываю. Я тебе от своего имени предлагаю.

— Ты понимаешь, во что меня втягиваешь? Ведь если случится, как ты хочешь, мне отсюда придется темной ночью удирать. Всю лавочку выкорчевать вам не удастся, Нико уж давно неприкасаемый. И как мне тут жить? Когда ты уедешь.

— Иван, опять сказка про белого бычка? Сказано: вытащу я тебя из помойки, поселишься, где захочешь. Столицы не обещаю, там, чтобы прописаться, нужно разрешение министра. А в деревне прописка не нужна. Я все устрою, власти будут знать, что ты чистый.

— Твоими бы устами… Об чем уж был вопрос?

— Про грека я тебя спрашивал, — напомнил коллежский советник. — Как ему в доверие войти, на вашу заимку попасть?

— Он будто бы с каторги сбежал?

— Да.

— Учти — там проверят. У Нико свои людишки повсюду. Могут даже официальный запрос послать туда, где твой «демон» будто бы сидел. Хоть бы становой Амеросов. Но могут и саму каторгу пощупать. Есть тюремная почта, до любой цинтовки тянется. И по ней ответят: где сидел и сколько, не был ли замечен в наушничестве, как сбежал…

— Понятно. С чего моему помощнику начать?

— Если он грек, пусть идет первым делом к своим, — подтвердил догадки сыщика артельщик. — В Иркутске все дорожки уголовные так и так выведут на Нико Ононашвили. В его меблирашках при вокзале есть кофейня, в ней заправляет…

— Попандопулос Лазарь Константинович, — перебил питерец.

— Верно. Ты уж знаешь?

— Знаю. Говорят, у него в задних комнатах прячется Гоги Иосишвили.

— Прятался, — поправил Саблин. — Сейчас он в Илимске, старший над тем отрядом кавказцев, которые упражняются в стрельбе.

— Ага! Этого негодяя я занес в особый список. За убийство маленьких детей.

— Насчет этого я ничего не знаю, но личность действительно жуткая. Главный при Нико палач. Раньше был Бакрадзе, тоже сволочь — будь здоров, но этот в сто раз хуже. Весь Иркутск от него дрожит.

— А Бакрадзе что, сделался неугоден? — решил поинтересоваться сыщик.

— А он много об себе думать стал. Николай Соломонович такого не прощает. Все вокруг должны быть шестерки. Есть несколько валетов, которых Нико на должность поставил. А туз единый он.

— Когда ты в следующий раз поедешь в Илимск?

— В Успенье Пресвятой Богородицы[39]. Помолюсь — и на пароход. У нас в деревне это престольный праздник…

Саблин опять было загрустил. Но сыщик не дал ему разнюниться и приказал вести себя осторожно. Ничем не выдавать кавказцам своего нового настроения. Если их встречу видел кто-нибудь из уголовных, пусть соврет, что сыщик обознался. Но Алексей Николаевич внимательно смотрел по сторонам и слежки не заметил, а уж его обмануть трудно…

На прощание Лыков сообщил осведу для связи адрес старухи Перестай. И ушел. Он чувствовал, что сделал большой шаг вперед. Теперь санатория на виду, там будет свой человек. Надо готовить удар. Вот только девятнадцать грузин во главе с жутким Гоги очень интересовали сыщика. Лучше всего было бы сцапать их на эксе. И под шумок свернуть Иосишвили шею…

Глава 15 В Иркутске появился новый грек

Вечером того же дня Лыков встретился в домике Гертруды Казимировны со своим помощником. Тот начал с шутливой укоризны:

— Не дали с мальцом посидеть…

— А ты переведись в акцизное ведомство, там служба спокойная.

— Зато неинтересная.

— Вот и не скули тогда. Здесь знаешь, как интересно будет? Дай бог ноги унести…

Коллежский советник окинул титулярного критическим взглядом. Наружность что надо! Азвестопуло всегда имел несколько жуликоватый вид. Теперь же он создал убедительный образ фартовика, с которым надо держать ухо востро. Голова коротко острижена, глаза бегают туда-сюда, одежонка с чужого плеча.

— Годится. Покажи руки с ногами.

Сергей задрал штанину, и Лыков увидел след от кандалов.

— Сам мастрячил?

— Да, и на руках тоже навел. Снял подкандальники с поджильниками, чтобы быстрее натерло.

— Теперь предъяви документ.

Он повертел путевой вид на имя бывшего ссыльнопоселенца Верхоленской волости Бориса Иванова Раздеришина, получившего право на возвращение в пределы Европейской России. А именно в Курскую губернию. На виде имелась отметка Иркутского губернского жандармского управления.

— Приметы исправил? Я вижу следы подчисток.

— Да, они с моими не совпадали.

— Где документик добыл?

Азвестопуло развязно, сообразно своей роли, ухмыльнулся:

— В картишки выиграл.

— А остановился у кого?

— Пока не успел. С вокзала прямо сюда, за инструкциями.

— Денег при тебе сколько?

— Сорок три рубля с копейками плюс серебряные часы с томпаковой цепочкой.

Лыков полез в мошну:

— На еще два червонца. Больше, наверное, не стоит?

Азвестопуло согласился:

— Да, будет подозрительно. Мне бы только банчок соорудить, там я пополню наличность.