Столкновение

Прошло две недели, как Иву выпустили из больницы. Родные от новости про возвращение чудачки словно разбежались: у всех дома маленькие дети, беременные и очень важные ремонтные дела, не терпящие простоя. Милица знала, почему родня Ивы остерегается от общения: она помнит, как приукрасила восемь лет тому назад свои истории встреч в палате.

Но не это беспокоило Милицу. Все дни бывшая подруга приходила к ней на площадь, чтобы купленной сдобой кормить голубей. Почему мой труд попирают таким бесстыдным образом, спрашивала себя Милица. Человек простосердечный, она крестилась при каждой встрече с Ивой, однако сдержать гнева в своем сердце больше не могла.

Сначала ей удалось прятать глаза в каллистемоне, стоило Иве появиться на городской площади. Один раз это сработало, но на следующий день Ива восприняла игнорирование подруги как таинственное общение с богом, а потому принялась стоять долго и упорно, ожидая, пока её заметят. Поняв, что тактика больше не работает, Милица ушла подальше от старого места, к ресторану «Царская камбала». Возле старого питейного заведения клиент не ахти и деньгами не щедрит, зато всяко-лучше, чем наблюдать, как пошло обходятся с её трудами.

В пятницу Ива прознала, где расположилась Милица на новом месте.

— Я тебя потеряла, — сказала она, словно извиняясь.

— Да ничего-ничего. Ты чего-нибудь хотела?

— Трёх булок, как всегда.

Милица разозлилась.

— Что же ты привязалась к моим булкам? Хлеб только тратишь на грязных птиц.

Ива тоненьким голосом, почти плача ответила, что голуби твари божьи, и ей следует их подкармливать.

— Зачем? — раздраженно спросила Милица.

— Я жду вестей.

— Каких, и от кого?

— От Петара. Пока лежала в больнице, он меня посещал.

«Тронулась», убедилась Милица.

— Мне стало душно, Ива, я пошла домой.

Собирая корзину, ей послышалось хлопанье крыльев голубей. Женщина резко обернулась — птиц не оказалось. Ива стояла с кульком в руках, шепча в небо.

VI

— Нет, это исключено, — резко ответил доктор Вукович. Разговор сильно затянулся, уже следует проводить вечерний обход, и доктор искал повода, чтобы избавиться от назойливой посетительницы. Вентилятор на потолке гонял по кабинету душный воздух, из раскрытых окон слышалось, как садовый спринклер разбрызгивает воду на больничной лужайке.

— Исключено и невозможно, повторять больше не буду. Не вынуждайте меня ограничить прием посетителей.

Врач всё громче стучал ручкой по столу, дабы его слово казалось более убедительным. Но посетительница доктора Вуковича тоже не унималась. С её слов она тоже пострадавшая и заслуживает самое минимальное внимание к просьбе.

В дверь постучались. Медсестра Йована, заметив гостью, удивилась:

— Мила, привет, а что ты здесь делаешь?

— Жалуюсь на плохой сон, — солгала Милица.

Врач попросил принести свежей воды. Едва закрылась дверь, как он встал с кресла, оттянул вправо галстук и пересел на кромку стола, заделав доверительный тон.

— Послушайте, Милица, больница ничем помочь не сможет. На основании одной жалобы положить её обратно в палату невозможно. Все палаты совершенно заняты, и вы можете это проверить, если хотите, когда я начну обход…

— Но ведь она мешает мне жить!

Лицо врача нахмурилось. Он потер очки, и настойчиво заговорил:

— Никто не запрещал покупать товары даже таким людям, как Ива. Не запретите и вы. Должно быть, вам привиделось, что Ива занялась преследованием. Как пациентка, её психологическое состояние вполне нормальное, а чудачества сродни кормлению голубей не относятся к общественно опасному поведению. Сейчас важнее получить помощь людям с тепловым ударом, которых стало слишком много для нашей маленькой больницы. Для вас я выписал хорошее снотворное — это поможет справиться с излишними эмоциями. Будьте здоровы, Милица.

Врач проводил женщину, перед самым выходом пристально всмотревшись в черты её лица. Немного одутловатое, покрытое глубокими морщинами, уставшее от нервного перенапряжения, глаза, накопившие большую обиду. Женщина шла очень медленно и с опаской, словно боялась вернуться в город, где свободно бродит его пациентка, любящая кормить птиц и общаться с небом. Напоследок, Милица пространно заявила врачу:

— Вы глубоко неправы, оставляя меня с ней. Я боюсь.

— Зачем же бояться её? — спросил Вукович.

— Не её, а себя.

VII

Ночью Милица вертелась в кровати, напрасно зевая. По ночному городу ездила шумная молодежь, под окнами сцепились в громком лае собаки. Прошел июль, настал август, люди приспособились к необычайной жаре.

Женщина, сбросив с тела одеяло, глядела в потолок, пытаясь выбросить из головы злые мысли.

Сама себя накрутила, призналась она, присев на кровать. Дура я старая. Дьявол меня попутал, сказав лишнего доктору? Или сама пошла на то из-за глупости и зависти? А Ива, видимо, всё поняла, всё знает про сплетни, и для того она изматывает каждодневным посиделками.

Чтобы что? Чтобы раскаялась я.